После захвата власти боевиками «ЛНР» даже у зэков - сплошные проблемы

В одном из сюжетов сепаратистского канала говорилось, что заключенным в «ЛНР», осужденным по украинским законам, не хочется экстрадироваться на  «большую землю», так как якобы им и в молодой, развивающейся республике неплохо живется.

Однако в редакцию "Восход Медиа" обратился заключенный из колонии усиленного режима №38 в селе Ленинское под Свердловском – ныне временно неподконтрольной украинской власти территории Луганской области; чтобы опровергнуть эту информацию.

Безусловно, обратился осужденный не только для того, чтобы через это интервью заявить, что заключенный, выступивший перед камерами сепаратистского телеканала и от имени всех зеков выразивший отказ в перемещении в Украину из-за того, что, как говорилось в одном известном мультфильме, «нас и здесь неплохо кормят», соврал. Совсем нет. В этом интервью он, как ни странно, видит последнюю надежду на спасение заключенных. Надежду на то, что распространение этой информации может как-то повлиять на ситуацию, которая сложилась в той зоне.

Собеседник находится в таких условиях, в которых, мягко говоря, не приветствуется рассказывать о происходящем, передавать эти данные за границы колючей проволоки, а украинским журналистам – тем более. Сейчас за это, со слов заключенного, можно поплатиться жизнью. Именно поэтому он просил не указывать данные, которые хоть каким-то образом могут выдать его. И, как вы понимаете, имени мы его тоже не называем. Чтобы у читателя имелось какое-то представление об интервьюируемом, осторожно раскроем некоторые данные. Он отбывает наказание за совершение особо тяжкого преступления (убийства). Осудили его еще при правлении Ющенко, и отсидеть ему предстоит достаточно долго. Заметим, что при разговоре собеседник не «ботал по фене» и не матерился. Он литературным и грамотным русским языком пытался изложить проблемы, возникшие у зеков с момента прихода ко власти «ЛНР». О беспределе со стороны «переобувшейся» администрации тюрьмы, о скудном одинаковом в течение нескольких месяцев рационе заключенных, о том, что не знают, смогут ли пережить эту зиму и не замерзнуть. А также о том, что даже зеки на неконтролируемой украинским правительством территории ждут, когда уже придет туда прежняя власть и, наконец, настанет «единая Украина».

Первым вопрос задал не журналист, а начал говорить именно наш собеседник:

- Была недавно передача «Луганск-24» , там зек с тюрьмы выступал, говорил, что все зеки напрочь отказались ехать на Украину. Это все ложь. Это какого-то взяли там перепуганного. Дали ему текст, и он по этому тексту прочитал, что после опроса всех зеков никто не хочет ехать в Украину. Все это ложь. Нас даже никто не спрашивал за это: хотим мы ехать на Украину или нет. Перевод осужденных должен был быть в Украину под эгидой «Красного креста». И, сколько я общаюсь с людьми, полностью власть, все наоборот говорят: быстрей бы «єдина Україна», чтобы обратно Украина сюда зашла. Милиция здесь переобулась: все стали под присягу «ЛНР».

В чем отличается содержание заключенных во время нахождения под украинской юрисдикцией и сейчас?

Раньше у нас как-то снабжение было. То есть на осенне-зимний  период даже возьми то, что нам завозился постоянно уголь. Чтобы мы сидели с отоплением. Отапливаем печками мы здесь, котлами. Сейчас этого нет. Сейчас зеки все закупают сами по возможности. У кого есть деньги – тот покупает. У кого нет денег – сидит, мерзнет. С питанием тоже. То, что говорят, гуманитарную помощь выделяют на зоны. Может быть, ее выделяют, я не отрицаю, но она сюда, на зону, не доходит. То есть ее разгребают еще где-то там, по бумагам, как говорится. Кормят, я тебе скажу, курям-гусям стыдно в глаза будет смотреть, потому что утром пшенка, вечером – пшенка, в обед – пшенка. Кардинально отличается. Льгот никаких нет. Если при Украине были льготы… То есть работала прокуратура и какие-то контролирующие органы, которые контролировали работу пенитенциарных учреждений, то сейчас такого нет.

Сейчас многие задаются вопросом, как мы зиму переживем. Такое впечатление иногда бывает, что курс на уничтожение просто-напросто идет. Потому что, представь, ты каждый день завтракаешь, обедаешь и ужинаешь, образно говоря, заваривая себе овсянку. И овсянка чисто на воде, без соли, без жира, без сахара, — без  ничего. Просто овсянка на воде. Еще и прохладная. Ты ее утром ешь, в обед и вечером. И так в течение месяца, двух, трех. И вот ты домой приходишь, например, и как нормальный цивилизованный человек, привык прийти домой, помыть руки горячей водой, покупаться, горячего покушать. И чтобы в квартире было минимум градусов, пускай, двадцать. А когда здесь люди спят так, что, как говорится, как по улице ходят в верхней одежде, так и спят, только обувь снимают под одеялом. И это еще не зима. На прошлую зиму еще старые запасы угля оставались, которые при Украине завозили. Тогда еще было более-менее терпимо. Еще было чем топить. А этой зимой – все.

Если раньше на промзону ходили работать, была «отоварка». «Отоварка» – то есть человек работает, ему на личный счет поступают деньги, то есть он пришел раз в месяц в магазинчик. Он там отоварился: взял себе бритвенные станки, туалетную бумагу, покушать что-то взял. Сейчас этого нет. Сейчас люди ходят на работу, но никто им «отоварки» не дает, а если отказывается от работы, то просто-напросто его на штаб вызывают, могут забить и «на яму» кинуть. Он говорит: «за что я буду работать? У меня, как говорится, ни носков, ни трусов. Последние носки и трусы, ни «отоварки» нет, ничего». Все. Получил, как говорится, по пузу, по голове, поехал, посидел, и все равно выводят на работу. Без разницы. Типа как удельное княжество.

Они сейчас режим наворачивают.  Заставляют жить по режиму. То есть, чтобы были здесь все бритые, но для этого ничего не дают. Ты, мол, крутись, как хочешь, но ты должен где-то взять станок, чтобы побриться. А где его брать? Например, у многих родственники находятся на территории Украины. Если раньше ты набрал домой по телефону или написал письмо. К тебе приехали, привезли передачку, посылку. Прислали станки, щипчики, витамины… У них даже лекарств элементарных нет. Люди приходят «на больничку» — лекарств нет.

Были ли случаи с летальным исходом из-за недостатка медикаментов? 

А это все списывается. Вот недавно, две недели назад, по-моему, на луганской тюрьме завели ОМОН с обыском. Ну и просто тупо забили пацанчика. Отбили ему печень. Пацан умер. Признали, как сердечную недостаточность. А пацану 23 года. Его забили «вхлам».  Просто за то, что не так посмотрел, не так руку поставил на стенку – все! Этого достаточно!

Часто ли такие случаи беспредела происходят?

Насколько мне известно, на луганской тюрьме, да. Ну и здесь, на лагеря, очень часто с обысками. Что они обыскивают? Разве что трусы с нас снять. Ну да, они ищут запрещенные предметы. Как телефон. Телефон – это запрещенный предмет. И если раньше как-то закрывали на это глаза, то сейчас это очень-очень… И, в основном, я же говорю, как показывали по телевизору по «Луганск-24», что там милиция приходила, делилась последним куском хлеба с заключенными. Когда был период, когда зарплату не платили. Кто там делился куском хлеба? Они весь хлеб выносили из зоны. О чем говорить можно?

Раньше вы себя так не ощущали?

Конечно, нет. И родственники приезжали, и можно было пообщаться. Если какое-то нарушение, были такие случаи, что кто-то повесился, то прокуратура приезжала, милиция и следователи, то сейчас это все так – дохлый номер. Им легче, если кто-то кого-то найдет. Если кто-то будет выражать свое недовольство, то здесь вплоть до того, что начальник кричал: «Я тебе здесь пулю в лоб пущу, — говорит. – Выброшу на «запретку» и скажу, что ты пытался бежать, и все». Здесь люди бесправные сидят.

Пытался ли кто-нибудь бежать при нынешней власти?

При этой власти никто не пытался бежать еще. Церемониться с ними никто не будет.

Какие заключенные видят перспективы?

Мы, зеки, перспектив не видим никаких. Вообще не поймем, зачем нас содержат. Во-первых, нас осудила Украина. Я понимаю, мы – преступники. Разговоров нет. Вывезете нас в Украину, чтобы мы добывали там свой срок. Мы будем там сидеть. Даже сам наш начальник человеку говорил: «Здесь мы тебя отпустим по льготе, но в Украину тебе нельзя ехать, потому что тебя там посадят». Пропихивают такую беду, что, если ты поедешь в Украину, то тебя там сразу закроют, посадят, и будешь сидеть. Еще и могут накинуть, потому что, по идее, мы должны были уехать, а мы типа отказались уезжать. Это сделано искусственно. И многие освобождаются, и идут туда, в это ополчение. Ну, не многие, но есть такие: люди, которые освобождаются и идут в это ополчение.

Украина, дело в том что, сейчас не может здесь ничего сделать. Если раньше у нас ходили начальники, орали на нас: «Покидьки, зрадники Вітчизни!» как бы в шутку, то теперь «покидьки и зрадники Вітчизни» — это они, правильно? Получается, нас охраняют такие же преступники, если не хуже. Присяга-то дается, насколько я знаю (я в армии служил), один раз в жизни.

То есть, все эти конвойные, администрация тюрьмы – та же самая, только теперь «переобулись»?

В том году, когда начались эти события происходить, администрация сажала людей за связь с ополчением. То есть узнали, что он связывается с ополчением. Телефон забрали, забили, «на яму» посадили. Сейчас, не дай Бог, кто узнает, что кто-то разговаривает с украинской стороной, то это все! Это кирдык будет. Я видел, как флаги срывали украинские, елки палки, гербы закрашивали. Именно эта администрация, которая здесь сейчас находится. Они же все переобуваться начали. Все: они типа ополченцы. Те же самые, только они теперь «переобулись» и еще новых понабирали. Новые понаприходили. Я разговаривал с этими самыми контролерами, с инспекторами. Я у него спрашиваю: «Чего ты пришел сюда?». Интересуюсь у них. Они молодежь понабирали, в основном. «А что налоги, — говорит. – Шахты закрываются, зарплат нет, работать негде». А их сначала заманили, нормальную зарплату им начали давать: то ли двадцать тысяч рублей, то ли тридцать. И народ сюда, молодежь, пошла работать. А теперь им зарплату урезали: получают по девять тысяч. А цены здесь – космос.

Как обстоят дела с теми, у кого срок закончился? Отпускают ли их?

Тех, у кого закончился срок, их отпускают. Но, в основном, мы созваниваемся с пацанами, которые освободились, люди многие, которые с Украины, они уезжают в Украину. Они через Россию перебираются в Украину. А те, кто отсюда, местные, свердловские, ровеньковские, краснодонские, луганские, они остаются здесь. Недавно освободился парнишка, отсюда тоже вышел, говорит: «Работы нигде нет, говорит, паспорта у меня нет, я не знаю, что делать, говорит. Я поработал грузчиком в Луганске, работал на складах, работал, по-моему, за 50 или 80 гривен в день 12 часов, с 8 утра до 8 вечера. Ни присесть, ни отдохнуть, ни пообедать, ничего». Ну и пошел, говорит, деваться некуда, в это ополчение. Сейчас он в этом ополчении, потому что, как созваниваемся, он говорит, что многие в ополчение бегут.

Скажите, не призывали ли заключенных вступать в ополчение?

Нет, такого здесь не было, чтобы именно приезжали, призывали заключенных. Однако тех зеков, которые работают «на поселке», заставляют работать в казармах у ополченцев. Они там убирают, кушать им готовят, а числится он здесь, на поселке. И никто не спрашивает его: хочет он или не хочет. Мы здесь просто, как бесплатная рабочая сила, как отстрел, который никому не нужен: работайте, негры, пока солнце не село.

Если вы будете противиться этому, что вас ожидает?

Заведут ОМОН лнровский и поломают всех. Не исключена и смерть.

Бунтарские настроения, революционные растут у вас, на зоне?

Растут, конечно, люди возмущаются. Все же понимают прекрасно, к чему мы катимся. Народ возмущается, его сдерживают так называемые «смотрящие за лагерем», которые рука за руку с администрацией. Ну а так, конечно! Ну что это такое! Ни еды нормальной, ни медикаментов, ни обслуживания, ни в бане покупаться нормально нельзя. Почему бы не возмущаться?

Проводятся ли среди вас пропагандистская работа?

Такого ничего нет, потому что те же инспекторы знают, что никто их слушать не будет. Они между собой разговаривают. Был такой случай. Человек за какое-то нарушение приводят его на штаб, и там его спрашивает офицер: «Сам родом откуда?». А пацан, скажем, без бирки вышел, или, например, не бритый. Он говорит: «С Лисичанска». И тот на него накидывается: «Вы нас убиваете, пришли сюда, чтобы нас убить», а тот ему отвечает: «Да я сижу уже пять лет, я зек. Кто тебя убивать пришел?». «Да вы там все «нацики»!», — отвечает тот. Вот такая беда. У меня такое впечатление, будто подкармливают их какими-то таблетками, что они такие «застегнутые», или я не знаю…

С тех пор, как власть поменялась, поступали ли новые люди на зону?

Приезжали на зону люди, которых осудила еще Украина. Новые, которые на тюрьме сидели, приезжают, говорят, там (на луганском СИЗО – ред.) половина тюрьмы забита казаками и ополченцами. Они сами там друг друга сажают.

А у вас есть ополченцы?

Нет, нет таких. И не думаю, что им будет здесь хорошо. Потому что у пацанов, на зоне, точно так же, как и на тюрьме, негативное отношение к ополченцам. Они сидят в луганском СИЗО. Во-первых, здесь суды не работают. Чтобы на зону послать человека, его нужно осудить, и приговор должен вступить в законную силу.

Почему их под стражей держат, за что их задержали?

Я разговаривал с человеком, который приехал с тюрьмы (он осужден еще Украиной, просто долго на тюрьме (СИЗО – ред.) был). Он говорит, что сидят за мародерство, за насилие, за кражи, за продажу оружия. По уголовным преступлениям.

Верите ли вы в изменения в лучшую сторону?

При этой власти, которая сейчас существует, мы не верим, что будут какие-то изменения в лучшую сторону. Скажу честно, как я общаюсь со многими, все ждут и надеются, что сюда вернется обратно Украина, что все стабилизируется, все будет нормально. А иначе здесь ничего хорошего не будет.

Под конец диалога, перед самим прощанием, собеседник как бы постскриптум разговора добавил:

У нас здесь гробы изготавливают. Не знаю, куда, но гробы пользуются спросом. По сто гробов, по сто сорок за неделю забирают отсюда. Куда они идут, куда их вывозят – не знаю. Колотят из досок, их не оббивают. Вот как сколотили, так и забрали. Очень много забирают и еще кричат: «Давайте, давайте, давайте!».