Боровой: У проблемы оккупированного Донбасса нет дипломатического решения

2 мая в Сочи состоялась встреча канцлера Германии и президента России. Меркель и Путин говорили об Украине, о Минских соглашениях. Путин высказал "озабоченность" войной на Донбассе, еще раз повторил своей тезис о том, что в 2014 году в Украине произошел "антиконституционный переворот", заявил о том, что Киев должен напрямую договариваться с террористами "ЛДНР" и, как обычно, заверил, что двумя руками "за" выполнение Минских договоренностей.

Меркель, в свою очередь, посетовала на то, что "Минск" не работает, напомнила президенту России о том, что нынешняя власть Украины – законно избранная, заявила, что Украина должна получить контроль над неподконтрольным участком границы и озвучила условие для снятия санкций.

Это те месседжи, которые были озвучены публично.Что осталось "за кадром"? Могла ли Меркель предъявить Путину ультиматум? Почему она форсирует разрешение "украинского вопроса"? Готова ли канцлер в преддверии выборов в Германии решить проблему любой ценой, в том числе ценой интересов Украины?На эти вопросы "Обозревателя" ответил российский оппозиционный политик Константин Боровой.

- Как вы расцениваете риторику Меркель, связываете ли вы ее с предстоящими выборами в Германии, с тем, что ей необходимо "закрыть" тему Донбасса?

- С одной стороны, все со всем связано. Понятно, что действия Меркель связаны с выборами, ей нужна инициатива – серьезная, сильная, которая поможет ей на выборах. Но с другой стороны, перед визитом многие немецкие эксперты писали, что Меркель везет ультиматум в Москву.

Мне кажется, что это не ультиматум в полной мере: дескать, завтра выводите войска из Крыма, послезавтра – с востока Украины и т.д. Это, скорее, призыв начинать действовать, переходить  от демагогии, от пустых утверждений к каким-то действиям.

Ситуация в России ухудшается. Ясно, что Путина не устраивает эта дурная стабильность, возникшая сейчас в связи с его действиями – на самом деле, только в связи с его действиями. Он тоже заинтересован в каком-то прогрессе.

Но из заявлений Путина следует, что у него старая позиция. Призыв соблюдать Минские договоренности – это фактически тот же план: впихнуть Донбасс в состав Украины в том виде, как есть – вместе с сепаратистами, а на самом деле бандитами. Впихнуть, не позволяя Украине влиять и управлять ситуацией, сохранив все инструменты воздействия. Что, конечно, невозможно.

Я думаю, что это попытка со стороны Меркель нового типа разговора, может быть, силового. Мне кажется, что радикальные действия Трампа в Сирии произвели сильное впечатление на европейцев, и они постепенно начинают понимать, какой тип разговора понимает Путин.

- Разговор с позиции силы?

- Да. Возможно, это попытка донести до него информацию о том, что возможно действие с позиции силы. Но это только предположение.

- Каким могут быть действия с позиции силы Европейского союза в контексте Донбасса?

- Действия очень простые: вооружение Украины. Позволить Украине защищать себя, снять какие-то ограничения политического характера и военного характера в действиях Порошенко, который, конечно, связан очень серьезными обязательствами по отношению к Европейскому союзу.

- Вы не считаете, что Меркель в преддверии собственных выборов готова разрешить проблему Донбасса любой ценой, в том числе ценой сдачи этих территорий России?

- Я так не думаю. Понятно, что, уступив Кремлю на первом шаге, придется уступать и в дальнейшем. Это более или менее понятно. Вряд ли это продуктивно. Потому что все понимают, что этот неустойчивый баланс, который сегодня возник, эта условная стабильность, дурная стабильность – это единственное, что могло быть достижимо.

Я думаю, что самая главная часть переговоров – это те переговоры, которые не транслировались для прессы. И, по всей видимости, они были неудачными.

- Неудачными для кого?

- Неудачными для всех. Не удалось договориться с Путиным. Он бы не стал повторять давно известные свои позиции, не очень внятные позиции, если бы удалось хоть чуть-чуть продвинуться на этапе переговоров. Но ясно, что Европейский союз готов к более серьезным действиям.

- Вы дважды упомянули словосочетание "дурная стабильность". Каким, по-вашему, может быть выход из этого состояния?

- Дурная стабильность – это относительно действующее перемирие, которое постоянно прерывается военными действиями, перестрелками, перемещением вооружений и войск. Изменение этой стабильности возможно, если Украина получит возможности для самостоятельных военных действий, соответственно, если получит необходимое вооружение, спутниковые данные о расположении войск противника и прочее.

- Этим нам может помочь Европа?

- Европа и Соединенные Штаты. Трамп не встревает в этот конфликт, на переговорах с Путиным он об этом даже не упоминал. Он считает это исключительной зоной ответственности и зоной интересов европейцев. В этом смысле только от европейцев зависит, как будет развиваться ситуация.

- Вы упоминали о силовом сценарии. В сегодняшней ситуации, по вашему мнению, что быстрее поможет Украине деоккупировать свои территории: дипломатические, политические усилия либо сугубо военные?

- Много раз, десятки раз я произносил одну и ту же фразу и готов ее повторить. У этой проблемы нет дипломатического решения. У этой проблемы есть только военное решение. К сожалению. Никакой радости я от этого не испытываю. И Украина не испытывает. Сегодня Украина платит жизнями своих граждан за эту дурную стабильность. Но решение проблемы, к сожалению, только военное.

В свое время, когда все это начиналось – захваты территорий, захваты государственных зданий, перемещения сначала боевиков, а потом и вооружений на территорию Украины - это же была силовая акция. Так же, как ситуация началась, так же она может быть и излечена.