Сергей Лойко: Война на Донбассе кончится быстрее, чем за 10 лет

Сергей Лойко– журналист, писатель, фотокорреспондент, автор репортажей из "горячих точек", освещал события в Грузии, Абхазии, Нагорном Карабахе, Чечне, Афганистане и Ираке, а с 2014 года – и вооруженный конфликт на Донбассе.

Вслед за романом "Аэропорт" вышла новая книга Лойко о войне в Украине - "Рейс", сюжет которой завязан на сбитом в Донецкой области малайзийском лайнере. В первой части интервью "Апострофу" писатель рассказал о новом романе, о писательстве, самом большом зле в мире и окончании войны на Донбассе.

- После выхода в свет вашей третьей книги, романа "Рейс", иначе, как писателем, вас теперь назвать нельзя. Не журналист, фотограф или корреспондент, а именно писатель. Вы как себя ощущаете? Не скучаете за "полевой" работой военного фотокорреспондента?

- Работа фотокорреспондента никогда не была для меня главной или единственной работой. Может быть, один единственный раз, когда я был в Исландии, я сделал фоторепортаж из 37 фотографий, который практически без всякого текста вышел в The Los Angeles Times. Это была самая большая напечатанная галерея за всю мою профессиональную карьеру. А так я начинал как переводчик, потом стал репортером, потом стал пишущим корреспондентом… При этом я ни дня не работал ни в одном русскоязычном СМИ. Иногда что-то такое на русском языке писал, но за это даже денег никогда не получал. Я это делаю, когда их просьбы совпадают с моим желанием высказаться. Что касается основной моей профессиональной карьеры, она всегда была связана с американской журналистикой. Я в первую очередь был пишущим корреспондентом. Потом уже, где-то с 2004 года, я начал фотографировать. И за это время у меня было напечатано около 1000 фотографий.

- Но за последние два года вы, кажется, серьезно переориентировались на сферу писательства.

- Я никогда в жизни не считал себя в профессиональном плане фотографом, никогда не считал себя в профессиональном смысле журналистом, потому что не учился этому никогда. И уж тем более не считаю себя профессиональным писателем. Наверное, какой-нибудь серьезный критик скажет, что я – графоман, и он будет прав, потому что если серьезно относиться к литературе, то каждый, кто не Сэлинджер, не Джеймс Джойс и не Лев Толстой, наверное, в каком-то смысле графоман.

- И не имеет права писать?

- Нет, почему же, имеет. Поэтому я приношу заранее извинения всем своим читателям, если не дорос в их глазах до статуса настоящего писателя. Я с ними в этом смысле согласен.

- Если бы вы сейчас не писали книги, чем бы тогда занимались? Военной журналистикой?

- Больше всего на свете я люблю рыбалку. Если бы мне за это еще и платили, я мог бы на это существовать, то всю жизнь ловил бы рыбу и собирал грибы.

- В 2015 году вы сделали известными на весь мир донецких "киборгов", написав роман-исповедь "Аэропорт", а сейчас в "Рейсе" поднимаете тему крушения малайзийского Boeing на Востоке Украины. Вы находите некую просветительскую миссию в этих работах?

- Это очень опасная стезя – превращаться, как вы сказали, в просветителя, принимать на себя какую-то просветительскую миссию. Потому что просветительство – это в каком-то смысле пропаганда. Я не хочу быть оружием пропаганды, я не хочу, чтобы мои романы рассматривались как пропаганда. Именно поэтому я написал "Рейс" в ключе триллера, боевика, детектива. Тема войны, тема российской агрессии, к сожалению, неисчерпаема. И я не ставлю своей целью с этим бороться, потому что есть специальные люди, которые должны это делать. Но я могу рассказать читателям о том, как я к этому отношусь, по-человечески. И я думаю, что "Рейс" привлечет и уже привлекает гораздо больше читателей по всему миру, чем "Аэропорт", потому что он заинтересовывает даже тех, кому до поры до времени тема российско-украинской войны была не интересна.

- Но это ведь может быть контрпропагандой. Спекуляций ведь на эту тему достаточно.

- Контрпропаганда – это тоже пропаганда, понимаете. Это борьба одного зла с другим. Самая лучшая контрпропаганда – это что-то делать правильно.

- Вы были во многих "горячих точках" по всему миру – Нагорный Карабах, Чечня, Афганистан – и снимали не менее жуткие вещи. Но написать решили вот только сейчас. Что для вас персонально значит война на Востоке Украины?

- Если говорить о романе "Аэропорт", то это было такое эмоциональное высказывание по горячим следам. Практически я стоял ногами на вулкане этой войны, а головой уже писал роман. Это даже не роман, это, знаете, с моей точки зрения, больше роман в фотографиях. Это такая повесть-исповедь, сборник рассказов, которые на 90% основаны на документальных фактах. Кроме того, это – сборник рассказов, соединенных не очень умело и, наверное, не очень правильно этой романтической линией, которая сейчас мне кажется не совсем естественной. Она принижает военную составляющую книги, собственно, то, о чем и была эта книга.

- А в той же Чечне разве не было такого эмоционального всплеска, после которого хотелось бы написать или поделиться фотографиями?

- Опыт накапливается в течение жизни, в том числе эмоциональный. Я 25 лет работал журналистом в The Los Angeles Times, где у меня практически каждый год была одна, две, а то и три военных командировки. Я никогда не был военным журналистом, я вообще не очень понимаю, что такое военный журналист. Военная журналистика – это та же журналистика, которая включает в себя еще и специальный свод каких-то правил. Тебе нужно выжить на войне, чтобы написать о том, что ты увидел. Вот этим военная журналистика отличается от журналистики мирных дней, где тоже нужно выжить, но это сделать гораздо легче, чтобы рассказать то, о чем тебе хочется рассказать. Накапливалось все – и материал, и впечатления. И в конце концов об этом нужно было написать.

Корреспондент The Los Angeles Times Сергей Лойко в зоне АТО Фото: КУРС

А вот сейчас я только приехал из Исландии, страны, куда приехали викинги девять веков назад. Им понравилось, их все устраивало, было красиво, были леса, были зеленые поля.

- А их сейчас нет?

- Сейчас в меньшей степени, потом начали извергаться вулканы. Там накопилось все в природе, и остров превратился в один большой вулкан. И так со мной получилось, накапливалось все – и появилась книга, особенно "Аэропорт", она таким вулканом выплеснулась. А "Рейс" – это уже, так сказать, вулканический айсберг. В той же Исландии есть ледники, под которыми взрываются вулканы. И от этих ледников откалываются айсберги и выплывают в лагуну, а оттуда уже в Атлантический океан. И вот эта книга, "Рейс", больше похожа на роман, чем "Аэропорт". Здесь тоже есть эхо войны, но она немножко другая.

- Вы примерно полгода работали над книгой. Что для вас как для автора было сложней всего? Откуда брали информацию?

- Сюжет книги я вынашивал 17 лет. Поэтому, когда наконец-то я принял решение писать, у меня в голове было все построено практически по главам. Вы можете спросить, как же 17 лет назад, если Boeing сбили всего три года назад? Собственно, основное событие в этой книги – то, как погибли около 300 человек, стали невинными жертвами страшной необъявленной войны, развязанной Россией, к сожалению, моей родиной. В этой книге это – главное событие, но в первоначальном варианте главным событием были взрывы домов в Москве. Семья главного героя гибнет во время этих взрывов, это 1999 год. И главный герой является частью этой российской репрессивной машины, волей судьбы – офицер ГРУ, который воюет в Чечне. И вот он возвращается, так было в основном варианте, в Россию. После очередной командировки он, обманывая жену, едет к своей любовнице, тогда как жена с дочерью едут навестить бабушку, дом которой и взрывают. И вот этот наш герой, который вел такую непутевую, неправильную жизнь, теряет свою семью, начинает расследовать это преступление и в конце концов доходит до самого верха.

Ясно, что трагедия Boeing, трагедия жителей домов в Москве, в Волгодонске, в Каспийске – это часть одной огромной трагической линии главного зла наших дней – Владимира Путина, власти, которая держится на кровавых провокациях с самого начала. Он пришел к власти за счет кровавой провокации. Единственной силой, которой нужны были эти взрывы домов в Москве, был он, потому что он готовился к выборам президента, а рейтинг у него был 2%, и ему нужна была какая-то страшная, победоносная, короткая война, хотя бы по телевизору. И он ее организовал.

- Пообещав "мочить в сортире".

- Да, мочить в сортире. Но и дальше вся его власть – это сплошная провокация. Это провокация и имитация. Он – как бывший агент, но бывших не бывает в КГБ, он все время живет легендой. Вот сегодняшняя его легенда – это то, что он – президент. И он каждый день должен обманывать население, весь мир, заставляя их верить в то, что он – президент. Но для этого он очень часто прибегает не только к целованию бурых мишек в какой-то сибирской тайге или спасению амурского тигра, но и к таким страшным авантюрам, как война в Украине, война в Грузии. Ему это нужно для поддержания своей власти, как он считает. Война стала для него политическим оружием. И в общем-то об этом книга. И один из главных героев – это президент России, прототипом которого и стал Владимир Путин.

- Как уже отметил в рецензии на книгу генерал-лейтенант ВСУ в отставке Игорь Романенко, да и многие другие, в основе романа – реальное расследование. Какими данными вы пользовались? Кто помогал? Какие выводы для себя сделали?

- Информация о том, как сбили Boeing, находится в открытом доступе. Если внимательно изучать, то можно вычленить несколько версий. И в романе представлена одна из них, на мой взгляд, достаточно убедительная – что хотели сбить один самолет, а сбили другой, произошел такой очередной "факап". У каждого путинского преступления есть уши, которые из него же и растут. Они делают все эти гадости, но они не могут замести все следы, как в случае взрывов домов в Москве. В конце концов, нашли в Рязани этот сахар в мешках, а на самом деле это был гексоген, и уже даже до начала чеченской войны ясно было, кто взорвал дома в Москве. Так и здесь: всем ясно, что Boeing сбили российские специалисты, в принципе ясно даже, как они его сбили. А зачем это сделали – вот здесь уже есть несколько версий, одна из которых представлена в книге.

- Да, в книге вы приводите версию, что террористы хотели сбить самолет "Аэрофлота", а попали в малайзийский… Это как-то еще циничней выглядит.

- Нет, нельзя так рассуждать, кого циничнее убивать – русских или не русских. Убивать никого нельзя. Не убей – это одна из главных заповедей. Путинский режим давно убивает русских людей. Какую-то новую степень цинизма здесь искать не приходится. Этот режим был преступным и циничным с самого первого дня. И незаконным, потому что произошла узурпация власти.

- Отходя от литературы, как оцениваете в целом расследование этой трагедии? Будет ли возмездие? В книге у вас в этом смысле хэппи-энд.

- Зло должно быть наказано. В моей книге, как в песне Высоцкого: "чистая правда со временем восторжествует, если проделает то же, что явная ложь". В моей книге главный герой, который в общем-то отрицательный герой, по существу всю жизнь был на стороне зла, на стороне темной силы, мстит главным героям темной силы. Меньшее зло уничтожает большее зло, и справедливость в каком-то смысле торжествует. Хотя реально я не верю в то, что при жизни Путин и другие одиозные представители его режима окажутся на скамье подсудимых за свои преступления. Впрочем, никто не верил и в то, как свою жизнь закончит Каддафи, когда взорвали самолет над Локерби. Никто не верил, что Советский Союз перестанет существовать, до 17 августа 1991 года, никому даже такая мысль в голову не могла прийти. Человек смертен, иногда совершено неожиданно. Всякое может случиться.

"Рейс" - третий роман Сергея Лойко Фото: Дарья Давыденко / Апостроф

- По сюжетной линии главный герой романа Алехин теряет семью, летевшую злополучным рейсом через Донецкую область. И в случае с главным героем очень показательно, что война приходит в дом именно к человеку, которому было абсолютно наплевать на нее. Но она приходит и убивает его семью. По вашим наблюдениям, приходит ли понимание в России, что на самом деле творится на Востоке Украине? И главное – зачем это все?

- Потихонечку приходит. Вы знаете, эта книга сейчас становится все более и более популярной в России. Я не ожидал, что я на закате своей жизни превращусь в писателя-диссидента, автора бестселлера "тамиздата", как это называлось. Моя книга официально не запрещена в России, но есть самоцензура, поэтому ее не будут издавать, и многие россияне обращаются ко мне лично и на официальную страничку романа "Рейс" с тем, чтобы иметь возможность получить книгу. Ее пока можно привозить в Россию, не знаю, как долго это продлится. Есть ли возможность просто типографским способом напечатать ее в России, я пока не знаю, но знаю, что запрос на эту книгу очень большой. Особенно после многочисленных интервью и напечатанных двух огромных отрывков на "Снобе". Российская либеральная критика даже более благожелательная к этой книге, чем я думал. Я получил гораздо больше положительных рецензий на книгу "Рейс" в России, чем, скажем, в Украине.

- А чем вы объясняете такой интерес к новой книге? Сама тема сбитого Boeing вызывает интерес?

- Сама тема, да. Кроме того, "Рейс" – это роман-триллер, роман-боевик, роман-детектив. И для меня самым главным отзывом является отзыв простых читателей, что "я начал читать и не смог отложить" или "я прочитала книгу за одну ночь". Для меня вот это – самый приятный отзыв, и я рад, что я смог совместить этот, надеюсь, увлекательный стиль триллера и детектива с настоящей кровавой, тяжелой политической канвой. Я думаю, для россиян эта книга очень важна, потому что она, опять же, многих заставит по-другому отнестись к тому, что делает Россия, например, в Украине сейчас. Меня часто ругали российские критики и российские читатели за "Аэропорт", за то, что война в нем показана однобоко, хотя я с этим не согласен. Но, вот, пожалуйста, в "Рейсе" представлена целая галерея "героев" так называемых. От романтика "русского мира", археолога с позывным "Копатель", который даже матом не умеет ругаться, до серийного убийцы, маньяка, по сравнению с которым Чикатило и доктор Лектор вообще отдыхают. И вот этот маньяк по кличке Офтальмолог стал для меня символом этой войны, он приехал на эту войну, как на сафари, где он безнаказанно может убивать людей.

- У Офтальмолога есть реальный прототип? Или это собирательный образ?

- Прототипы в этой книге, конечно, есть, и их немало. Но касательно Офтальмолога… Не буду вам говорить. Это уже будет, как сейчас любят говорить, спойлер. Скажу лишь, что то, что он делал и как он это делал, основано на реальных фактах.

- В начале июля спецкор российской "Новой газеты" Павел Каныгин опубликовал интервью со Светланой Агеевой – матерью российского военнослужащего, задержанного украинскими военными в зоне АТО в Луганской области. Агеева – едва ли не единственная мама, решившаяся на четвертый год войны публично озвучить, что ее сын является действующим контрактником армии РФ, отправленным воевать на Донбасс. Как вы смотрите на эту историю? Согласны с тезисом, что мать Агеева стала воплощением всех российских матерей, искренне не понимающих, что растят не детей, а пушечное мясо?

- Еще в романе "Аэропорт" у меня была целая глава, посвященная русской матери. Практически та же самая ситуация. Я думаю, что мама Агеева лукавит. Она знала, что он воюет в Украине, знала, чем он занимается, но она не могла повлиять на его решение, и сейчас она не может по-другому говорить. Обвинять ее в том, что она воспитала убийцу, наверное, не очень правомерно, потому что она не хотела, чтобы он кого-то убивал. В какой-то момент она просто перестала контролировать его действия, его решения, как очень часто сегодня бывает в мире, когда птенец вылетел голубем из ее гнезда и превратился в ястреба благодаря этой путинской машине пропаганды, которая не оставляет никого без внимания. Он был военным, он выбрал, к сожалению, в России такую карьеру, и любой военный сегодня оказывается в ситуации, когда он должен выбирать: либо ему уйти, искать другую работу, что-то менять в жизни, либо исполнять приказы. А исполнение приказов, конечно, удобная позиция в каком-то смысле. Но это – страшная трагедия русских матерей. И чем дольше это будет продолжаться, тем больше таких матерей будет, тем больше гробов будет идти в Россию.

- А сколько таких гробов должно прийти в Россию, чтобы остановить это все?

- Агрессия в Афганистане продолжалась 10 лет. Я думаю, что здесь все кончится гораздо быстрее. Путинский режим пожирает сам себя. Американский Конгресс одобрил практически единогласным голосованием новые санкции против России, а Россия превратилась в изгоя вроде Ирана, вроде Северной Кореи. Руководство России занимается только вопросами своего личного обогащения. У руководства страны нет никакой идеологии, кроме идеологии личного обогащения и поголовного обмана. Это долго продолжаться не может.