История одного фото на Донбассе попавшего в рейтинг лучших в мире

В конце декабря «The Guardian» опубликовала рейтинг из двадцати пяти лучших фотографий 2017 года. Среди них - работа донецкого фотографа Сергея Ваганова, которую он сделал в тылу одного из батальонов 59-й бригады ВСУ.

Сделал ее в селе Водяное под Мариуполем, после работы над репортажем о фронтовом быте гражданских. Как сложилась судьба фотографа и его героя? На фото старлей Александр Назарчук из Львова. Он вернулся домой, отходит от войны и помогает жене вести блог в Инстаграми. Фотограф Ваганов живет в собственной квартире в Мариуполе и судится с Пенсионным фондом, пишет сайт Тексты.org.ua.

Большие кадры рождаются внезапно. После передовой мы попали в тыловой пункт батальона в селе Талаковка. Туда на несколько дней отдыха по очереди выводили для отдыха бойцов с передовой, там же готовили горячую пищу для всего подразделения. Как Сергей Ваганов нашел импровизированный спортивный зал для бойцов и сфотографировал со штангой с 120 мм минами вместо блинов старшего лейтенанта Александра Назарчука, я не заметил.

Но самого старшего лейтенанта я мечтал разговорить давно. Я знал, что в 59-й служит офицер из Львова, который зимой 2013-2014 годов был на Майдане в составе одного из батальонов Внутренних войск, а затем изменил МВД на министерство обороны и воевал в АТО.

Сергей Ваганов - человек с непростой историей. В 2010 году его фотография шахтера, обгоревшего после аварии на шахте имени Засядько, попала в рейтинг «Лучших журналистских фотографий 1-го десятилетия 21 века» новостного агентства MSNBC.

Мне стало интересно поговорить с двумя героями этого случайно схваченного момента, офицером и журналистом, очень типичными актерами нынешней войны.

Фотограф

«Я в Талаковка вышел покурить и краем глаза вдруг вижу что-то непонятное - эту штангу из мин, - рассказывает об истории фото Сергей Ваганов. - Я видел разные спортивные площадки и разные штанги в военных: и из шлакоблоков, и из траков гусеничных, и из шестилитровых бутылей с песком, турники и брусья из акаций тоже видел ... Фактически на каждой позиции есть такой уголок.

Но здесь были мины, и они меня поразили, конечно. Я поймал какого-то проходившего бойца с просьбой отжать эту штангу, сама по себе она «кадром" не являлась, но он отмахнулся. А следом вышел Саша с вопросом: «Что нужно?». Я его попросил показать, как она работает, и он тут же тоже: «Я не буду». Ну я и пристал к нему: «Почему «не буду»? Вы здесь самый красивый!». Он после этих слов растерялся как-то и сделал подход со штангой. Можно сказать, хамство мое сработало!».

Сергей Ваганов и съемочная группа 5 канала - Татьяна Игнатченко и Евгений Гончаренко. "У нас сложилась традиция фотографироваться в уцелевших зеркалах на войне. Там, где в них больше никто не смотрит", - говорит Ваганов

В рейтинге The Guardian в истории этой фотографии большую часть заняла история работы фотографа Ваганова в Донецке и его изгнание из города. Сергей Ваганов снимал ежедневную хронику Донецка с зимы 2014-го до входа в июле в Донецк из Славянска отрядов Игоря Гиркина (Стрелкова), и свой город он покинул не по своей воле.

Донецк, 2014

«Это было 10 июля, Гиркин 5-го только вышел из Славянска и проводил свою первую пресс-конференцию в Донецке, - вспоминает Сергей. - Я зашел в ДонОГА и возле лифта меня встретил Олег Фролов, известный донецкий деятель русского движения еще с 90-х. В Донецке горизонтальные связи были очень развиты, и мы все друг друга знали. И на начальном этапе они в принципе спокойно относились к тому, что я их снимал.

Этот Фролов на митингах в феврале еще кричал: «За Ваганыча любому ноги поломаю!». Они не видели, как это все выглядело со стороны - неправильно, безобразно, преступно. Они жили всем этим, и им казалось, что фотографии - это хорошо.

И вот этот Олег Фролов в июле меня остановил, и какой-то российской электронной коробочкой вдруг стал меня проверять «на наличие жучков». Он мне: «Зайди со мной на 5 этаж!». Он со знакомым завели меня и ушли. Говорили со мной уже какие-то недонецкие люди.

Сказали: «Мы знаем, ты хороший специалист и на врагов мы тебе работать не дадим!» - предложили мне работу на телеканал «Звезда» за сумасшедшие для меня деньги. Что-то около 45 тысяч рублей, полторы тысячи долларов по тому курсу - из одного кармана ни от кого столько я не получал.

Я спросил: «А если я откажусь?». Мне ответили: «Тогда пойдешь копать окопы за бесплатно». Я ингалятор показал: «У меня же астма, какие окопы?».
Мне спокойно ответили: «Значит, подохнешь быстрее!»

Ну и все. Я им сказал, чтоб определялись быстрее, что со мной делать, потому что у меня через 10 минут пресс-конференция.

Они подумали и отпустили меня, но сказали, что найдут. Я отснял Гиркина - и это стало последней моей работой в Донецке. Пришел домой, сложил сумку и первым автобусом в 6 утра на следующий день выехал в Мариуполь».

Август 2014-го Ваганов снимает войну и мир в Мариуполе, он здесь, так сказать, коренной житель - от умершей мамы ему осталась однокомнатная квартира в городе. Так что Ваганов - переселенец с особым положением: имеет прописку в Мариуполе, имеет право голосовать на местных выборах, но не имеет своей пенсии по инвалидности.

В августе 2017 года ее выплату, руководствуясь инструкциями Минсоцполитики, приостановил Пенсионный фонд. По мнению министра Андрея Ревы, бывшие «донецкие» обязаны регистрироваться и могут получать пенсию только как «переселенцы», независимо от наличия новых мест проживания, прописки и членства в новых общинах.

Многие предпочитают не бороться с министерством, по второму кругу получают все справки. Но Ваганов гордый, он за справкой не идет, пенсию не получает и седьмой месяц упорно судится с Пенсионным фондом. Как отсудит пенсию - подаст в суд за моральный ущерб.

«Украина - это я, а не все эти «ревы»! Дискриминации быть не должно. Понимаешь меня?» - говорит он. Я понимаю.

Офицер

Александр Назарийчук сейчас - преподаватель в украинской Национальной академии сухопутных войск имени гетмана Петра Сагайдачного. Ехать для разговора с ним пришлось более суток - из Мариуполя во Львов поезд едет 30 часов. Но оно того стоит.

В свое время Александр окончил Львовский государственный университет внутренних дел как раз по специальности «преподаватель психологии в высших учебных заведениях». Еще в 2011-м ему присвоили звание «лейтенант милиции», но в милицию он не пошел, пошел в магистратуру учиться. После нее в марте 2013 года уже со всем этим багажом его призвали служить на срочную службу. Рядовым, во Внутренние войска, была и есть во Львове такая часть 4114. Когда начался Майдан, часть в первый раз отправили туда.

17 января 2014 года рядового Назарийчука демобилизовали, а 19-го его часть вдруг бросили в командировку в Киев.

«Я недолго посидел дома, то мне «стрельнуло», я подписал краткосрочный контракт и уехал уже младшим лейтенантом, командиром взвода, к своим ребятам», - рассказывает Александр.

Майдан

«Честно говоря, мы часто толком и не знали, где мы были - вывезли из автобуса, разгрузили, поставили - полдня постояли, увезли, - рассказывает о тех днях Назарийчук. - Для моего взвода все обошлось без потерь, в соседнем же два человека, с которыми я отслужил срочную службу, погибли. Здание Апелляционного суда на Грушевского, возле которого мы тогда стояли, было захвачено, и оттуда прозвучала одна автоматная очередь. Как стояли цепочкой, так два человека с цепи и начали падать, их поймали, отнесли ... У одного три пули попали в живот, второй получил пули в область почек. Один мой товарищ скончался на месте, второй уже потом в больнице. Не спасли ...

- Кто уднрживал здание Апелляционного суда?

- Как их там называли, не знаю - «титушки»? Четыре человека заблокировали здание, почему открыли огонь по нам - мы не представляем.

Командира нашего батальона подполковника Березнюка всегда буду помнить. Серьезный дядя - бывший «краповый берет», эксперт как в физическом плане, так и мозги у него правильно мыслили. Он тогда в этот Апелляционный суд сам зашел.

На нас КЗРН (комплект защиты рук и ног - прим.) - наколенники, налокотники, шлем Ш-307 опять же, щит. На комбате, когда он в то здание сам входил, только бронежилет оставался наш стандартный «Панцирь» - он только против ножа защищал: не от автоматной пули. Все остальное он перед строем бросил, чтобы не сковывало движений. Зашел в это здание - и через 15 минут вышел, вынес автомат, дубинки какие-то сказал: «Уберите их!». Когда зашли внутрь, все четверо были без сознания и связаны.

- Знаешь их дальнейшую судьбу?

- Я не углублялся тогда в эту ситуацию. Совсем другие мысли были. Реально, передо мной погибло два парня, с которыми я прошел всю срочную службу в одном взводе. Просто у меня было высшее образование, и я служить должен 9 месяцев, меня демобилизовали, и я с ними рядом в той цепи не стоял, уже взводом соседним командовал. А все мои сослуживцы срочной службы много потом переслужили, кто жив остался.

Уже под Мариуполем на блокпосту встретил солдата с взвода, которым я командовал во внутренних войсках. Он уже в Национальной гвардии, подписал контракт, женился в Мариуполе, дочь у него ...

Такая встреча была! Я машину остановил, поговорили ...

А дальнейшую судьбу комбата моего подполковника Березнюка, я не знаю.

Знаете, зимой 2014-го мы не знали, за что мы стоим, зачем мы здесь, почему мы не пускаем людей с нормальными глазами, который стоят напротив нас. За нами стояли люди с битами, цепями. Не пускали мы, значит, хороших к плохим, но кто хороший, кто плохой - никто солдатам не объяснял, высшее командование было полный «ноль». Для меня это стало переломным моментом - стоять непонятно зачем, выполнять непонятные приказы, люди в нас бросаются, мы должны как-то защищаться ... Пошел я с Внутренних войск».

Война

Повестка Александру Назарийчуку пришла в декабре 2014-го, в третью волну мобилизации. Сам Саша из военной семьи, родился в 1990 году в Магдебурге в группе советских войск в Германии. Отец - подполковник ВСУ - сегодня прошел три ротации в АТО. Сын тоже пошел служить.

Сначала полтора года учился и сам учил новобранцев на полигоне, затем возвратился в Академию во Львов и уже оттуда в марте 2017 года выехал в свою ротацию. «Отец со своей ротации приехал, мы с ним поздоровались, два дня рядом побыли, и я в АТО поехал», - вспоминает Александр.

«Я служил психологом батальона 59-й бригады, и мы держали позиции в Водяном, Гнутово и за Талаковкой, - продолжает Назарийчук. - Чем приходилось заниматься на фронте? Преимущественно - разговаривать с солдатами: на «передке» у ребят информационный коллапс, они не знают толком, что впереди, что сзади, что происходит в мире? И основная твоя работа - донести, что происходит у нас за спиной и - на той стороне. По крайней мере, о том, что рассказывают люди оттуда, что по телевизору показывают, что разведка говорит.

На передовой. Фото Сергея Ваганова

Ну и, конечно, зарядить магазин и стать рядом с ними в окопе, чтобы бойцов поддержать, чтобы видели офицера рядом. Офицеров на «передке» не хватает, часто позициями командуют сержанты, и когда ребята видят рядом офицера, то понимают, что не все так плохо, как кажется сначала. Хотя сержанты на передовой часто с первой ротации служат и знают лучше многих, как себя вести, как минимизировать потери, как правильно дополнительно укрепить позиции и все остальное.

Я бывал на нашей передней линии, от первой до последней точки, и для меня все это было по-новому. Раньше я знал это все «по книжке» и по тому, чему научился на полигоне. Затем уже учили меня «что к чему» сержанты и опытные солдаты. Очень им благодарен за это.

Площадка эта спортивная - нужная вещь для психологической разгрузки! Делал я ее с главным сержантом по материальному обеспечению. Еще минометчики нам хорошо помогли - минами нерабочими 120 мм. Нашли обычную железную трубу, даже не гриф, одели эти мины. Все, что нашлось в разрушенном здании, в дело пошло, выпилили скамейку эту, все обустроили. Там у нас штанга была, бетоном залили бутылки под «гантели». Несколько раз штангу поднимешь, устаешь - и стресс уменьшается ...

Справа Александр Назарчук

- Где сложнее было?

- В Водяном, конечно. Там к позициям противника в ближайшем месте 70 метров, 100 метров.

- Правда, что там коты ходят в окопы напротив?

- Да, был там такой кот, записки на ту сторону носил. Рыжий кот, красный ошейник от блох, а на ошейнике кольцо от гранаты. В кольцо задвинута записка нехорошая: «Вы укропы ...». Наши-то такое же отписывали, кот приходил откормленный назад, наши тоже в долгу не оставались. С каждой ходкой рос рыжий в размерах. Ел кот то же, что и мы. Там стандартные клички котов армейские, простые - «Тушенка», «сгущенка».

- А я слышал, что у вас пса по кличке Абрам ранило?

- Да, был большой пес, алабай. Пес жил командиром на ВОПе (взводный опорный пункт - прим.) за 200-300 метров от противника. И пес каждое утро с командиром обходил позиции. Командир поехал на неделю в отпуск, за него остался другой офицер. Но пес каждое утро привычным маршрутом инспектировал позиции сам и где-то «вылез». С той стороны увидели и обстреляли его - попали в лапу.

В ответ мы подавили их огнем, вытащили собаку и увезли в Мариуполь. Три или четыре операции сделали, поставили пластину в заднюю лапу, там бедро повреждено было. Не знаю цену, за свой счет Абрама лечил командир того ВОПа. У меня их фото есть, еще с полигона, они всегда вместе.

Сейчас, слава Богу, пес вернулся живой и здоровый с ротации вместе с бригадой в Гайсин под Винницей. А мой батальон в город Кодыма Одесской области. Видел ролик в интернете, как люди их встречали. Сделали цепь с флагами, местная администрация вышла, батальон тоже под флагами, колонной домой зашел. Приятно было смотреть, не забывают армию.

- С местными сложно было найти общий язык в том же селе Водяное? Они там живут, а вы какой уже по счету в их жизни батальон ...

- Честно говоря, я думал, будет тяжелее. Заезжали на территорию, где люди находятся который год под постоянными обстрелами, бойцы у нас в бригаде все украиноязычные, а там процентов 80 по- русски говорят. Но как-то нашли точки доступа, мы им водой питьевой, хлебом помогали, они нам продуктами с огорода - огурчики, помидорчики, орехи ... Я орехи сейчас не могу есть, сильно переел.

Среди местных есть военный инженер - еще с в советской армии служил, русский, но с совершенно четкой проукраинской позицией, очень помогал. У него там такой гараж окультуренный, все что нужно есть, сварочный аппарат свой и прочее.

Мы как могли им с поездками в Мариуполь помогали, коридор безопасности организовывали, у многих местных свой транспорт был. Не без проверок на блокпостах, конечно. Но проблем не было никаких, никаких даже подозрений по поводу слива информации на ту сторону не возникало ...

Мир

В свои 27 лет Александр Назарийчук, как для старшего лейтенанта, уже старый.

«Армия сейчас сильно изменилась! - говорит Назарийчук. - Те молодые офицеры, которых я вижу, - а это и старшие лейтенанты, капитаны, есть молодые майоры моего возраста, - все побывали в самых горячих местах в 2014-м и в 2015-м, когда шли тяжелые бои. У нас среди курсантов очень много бойцов, которые прошли АТО и решили остаться в армии. С ними гораздо легче находить контакт, их гораздо лучше понимают офицеры, которые тоже были там. Мы во Львове готовим командиров взводов для мотопехоты и танкистов».

Я спросил о посттравматическом синдроме у бойцов, вернувшихся с войны в мирную жизнь.

«Могу сказать про себя, - объясняет Александр. - Сначала очень дико смотреть на эту мирную львовскую жизнь, счастливые лица людей, которые поднимают бокалы в кафе. Меня это как-то нервировало: «Вы здесь радуетесь, а там даже не понимаете, что происходит». Если не знал, куда себя деть, за руль не садился, потому что на различные звуки, сигнал любой, всплеск - мог неправильно отреагировать, резко дернуть рулем. Пару раз сначала сел за руль и ... передал машину жене. Жена из этого состояния и вытащила. Тянула меня из той жизни обратно в мирную: за руку и вперед на улицу, на люди, с ней проводить где-то время!

Жена у меня - аналитик рынка в компании «Галнафтогаз». Маричка моя, кроме этого, начинает вести блог о жизни во Львове и всяком женском - есть много модных слов, которых мужчины не понимают. По субботам теперь учусь ее красиво фотографировать для блога, отвлекаюсь от службы.

Поженились мы еще до моей срочной службы. Значит, она меня ждала полтора года, пока я на полигоне служил, потом я допоздна работал в академии здесь во Львове, затем отправился в АТО. Ждала, ждала ...

Много проблем, вникнуть в мирную жизнь после АТО очень трудно и, если есть родные люди, которые не давят, а вовлекают в мир, адаптация проходит все же легче».

Саша - еще начинающий блоггер и фотограф, и «техническую часть» в этом вопросе ему еще нужно подтянуть. Его очаровательная жена Маша ведет свой блог в Инстаграм и только собирается открыть канал в YouTube. С женой лейтенанта мы поговорили тоже, и лично у меня сложилось впечатление, что Маричка со своей мудростью и терпением даст фору любому профессиональному военному психологу.

thumbnail.php?file_guid=83448&size=large