Фото: Сергей Нужненко
В частном хосписе для пожилых людей в Часов Яру, Донецкая область
Не злит ли вас то, что государство фактически никак не помогало эвакуировать людей?
Давайте разберемся, где государство, где волонтеры, а где люди. Мы что, не государство? Государство - это я. Когда у нас началась война, что могло сделать государство? Мы ни от кого ничего не ждём, делаем сами.
Это понятно, но когда директору психоневрологического интерната в Горловке пришла бумага от министерства о том, что она должна эвакуировать 300 бабушек, часть из которых лежачие, в течении двух дней, а у неё не было ни автобусов, ни бензина, то что ей нужно было делать?
Ругать и критиковать и дурак может. Но министерство кроме как сказать: «Ребята, вывозите, потому что будет хуже», ничего не могло, не имело денег. Министерство из Киева должно было отправить автобусы туда? Нет. Директор для того и директор, чтобы голову ломать, как людей эвакуировать. Например, когда людей вывозили из Дебальцево , то транспорт был не из Киева, а местный. Сейчас в буферной зоне нет домов престарелых.
Но есть одинокие старые люди.
Они не хотят уезжать. Вы понимаете, что пожилой человек никуда не поедет? Вот вы возьмете себе пару бабушек в памперсах?
Я - нет.
И я - нет. Поэтому, чего мы от них хотим? Да, старики живут на линии разграничения, да им там плохо. Но в дома престарелых они идти не хотят. Их можно понять.
Дом – это не просто стены и крыша. Дом – это наличники, на которых рост внуков измеряли. Это когда вот тут - фотографии, я вот тут - я, по дороге в сортир, рукой нащупываю стеночку. Дом – это целая жизнь. К тому же по статистике люди старше 75 лет в три раза чаще умирают вскоре после переезда, чем переселенцы младшего возраста.