Борьба с контрабандой и футбол в Счастье: Экс-командир сводной мобильной группы рассказал о службе на Луганщине (Фото)

— Тарас, где и когда вы получили ранение?

— В Луганской области, близ Трехизбенки. Это была месть контрабандистов, мы мешали их незаконному бизнесу на прифронтовой территории. Я был командиром сводной мобильной группы по борьбе с незаконным перемещением товаров на оккупированные территории. Меня как кадрового офицера направили в зону АТО в 2016 году. Но прослужил я там меньше месяца. Второго февраля 2016 года прибыл в город Счастье на Луганщине, а уже первого марта машину нашей сводной группы обстреляли из гранатометов под Трехизбенкой. Могли стрелять как местные контрабандисты, так и диверсанты, которые пришли со стороны оккупированной территории.

В Славяносербском районе Луганщины линия разграничения проходит по реке Северский Донец. Мы на одном берегу, противник на — противоположном. Это очень близко. В некоторых местах речка не слишком широкая — всего 20—25 метров. Иногда даже слышно, о чем говорят на противоположном берегу.

— И о чем вели речь оккупанты?

— Мы особо не прислушивались, если они не кричали что-то именно нам. Утром рокового дня, когда была обстреляна наша машина, командир боевиков с противоположной стороны речки в очередной раз предлагал нам перейти к ним, чтобы «вместе идти на Киев». Я в шутку предложил ему в ответ переходить к нам — мол, с нашей стороны до Киева ближе. А вообще члены сводных мобильных групп были постоянно на виду, засекретить маршруты своего передвижения было совершенно невозможно. Конечно, в тот день нас явно выследили и устроили засаду.

* В зоне АТО Тарас Тимощук был командиром сводной мобильной группы по борьбе с незаконным ввозом товаров на оккупированные территории

— Почему нельзя было засекретить маршруты передвижения?

— Мы базировались в Счастье, где до войны проживали почти 22 тысячи человек, а сейчас там осталось около двух тысяч. И это неудивительно — в городе нет ни одного дома, которого бы не коснулась война. Все сооружения со следами попаданий снарядов, много разрушенных. Работы нет, люди покидают город. На весь населенный пункт один продуктовый магазин, который закрывается в 18:00.

К тому же нас еще и поселили в общежитие, которое находится в 800 метрах от нулевого блокпоста на мосту через Северский Донец. Там, как я уже говорил, проходит линия разграничения. В этом же общежитии проживали работники Луганской ТЭС, которые ездили на свою рабочую вахту на оккупированную территорию. С моей точки зрения, это опасное соседство. Но таковы реалии сегодняшней войны — электростанция давала свет на территорию по обе стороны линии разграничения. ТЭС такой объект, который невозможно перенести, разве что построить новый, но для этого необходимы время и средства. Мы старались не контактировать с соседями, выставив на своем этаже дневального.

Думаю, что следили за нашими перемещениями вовсе не сотрудники станции. Мы своей работой досаждали другим — тем, кто наживается на контрабанде товаров на не подконтрольную Украине территорию.

Наши мобильные группы, куда входили сотрудники Государственной фискальной службы, СБУ и военные, патрулировали участок линии разграничения вдоль реки от Золотого до Станицы Луганской протяженностью примерно 170 километров (сейчас там несет службу 92-я бригада). Мы разрешали провозить товар с необходимыми документами, при этом его количество не должно превышать установленные нормы провоза. Товар без документов подлежал конфискации.

За месяц работы на этом участке линии разграничения ежедневно изымали крупные партии товара, в основном продуктов. В оккупированные районы пытались протащить не только мясо, овощи, но даже живых свиней. Мы пресекли переправку двух партий свиней (30 и 120 голов) в районе села Лобочово, где была понтонная переправа. Переброс живого товара был очень выгодным. В то время килограмм свинины на мирной территории Украины стоил в среднем 60 гривен, а на оккупированной — до 140 гривен.

Конечно, спустя пару недель такой нашей работы на протоптанных дорожках контрабандистов на нас стали выходить их «парламентеры» с предложением «порешать». Я как старший всей сводной мобильной группы предупредил сослуживцев: «Если узнаю, что кто-то согласился, тут же отправлю домой». За несговорчивость мне вскоре отомстили — наша мобильная группа попала под удар.

— Как это случилось?

— Первого марта в 9:00 мобильные группы выехали из общежития и направились по своим постам. Моя группа выдвинулась на патрулирование участка в районе села Лопаткино. Ехали не по верхней дороге, где в сентябре 2015 года расстреляли машину, в которой погибли бывший нацгвардеец Андрей Галущенко, известный под позывным «Эндрю», и сотрудник государственной фискальной службы Дмитрий Жарук. Они также работали в составе мобильной группы по борьбе с контрабандой. Мы направились по нижней дороге — над самой рекой. Когда были в паре километров от Трехизбенки, по нашей машине открыли огонь из гранатометов.

Первая граната разорвалась перед машиной. В автомобиле выбило лобовое стекло. Осколки впились моему сослуживцу в лицо. Кровь стала заливать ему глаза, он потерял контроль над управлением автомобилем. Осколками от гранаты был пробит и радиатор нашего «Хаммера», он задымился, и мы уже не видели, куда едем. А диверсанты продолжали обстреливать нас из гранатометов и стрелкового оружия.

В машине нас было трое. Десантник, находившийся в открытом кузове, был ранен в ногу. Мне в руку и левую сторону туловища попали осколки. А пуля, угодившая в стойку машины, срикошетила и, пройдя у меня между ребрами, угодила в легкое. Я отстреливался, а наша подбитая машина продолжала двигаться, пока мы не въехали в… дом. Это была брошенная хата на краю Трехизбенки. Если бы водитель остановился на дороге, нас бы добили. А добравшись до населенного пункта, мы все же ушли от преследователей и чудом спаслись. Все выжили.

Выбравшись из автомобиля, мы прошли еще метров 200. Мне стало трудно дышать, и я прилег. Сослуживец сделал мне прокол в груди, чтобы легкое не свернулось. И тут я стал терять сознание. Очнулся уже в больнице поселка городского типа Новоайдар. Там меня прооперировали, достав часть осколков. Ранение, которое получил десантник, к счастью, оказалось не тяжелым — его оставили на лечение в Новоайдаре. А меня и товарища, который вел машину, тем же вечером перевезли в больницу в Северодонецк, а оттуда в Харьков. Затем — в Киев.

27 апреля 2016 года профессор Владимир Гетьман извлек пулю из моего легкого. Пуля находилась в трех сантиметрах от сердца. В октябре того же года в Германии мне сделали операцию на спине и достали четыре осколка. А несколько мелких осколков в лопатке оставили — они не опасны. Правда, когда лечу самолетом, всегда беру с собой справку от медиков о наличии осколков в теле — под рамкой металлоискателя они звенят.

* Тот самый «Хаммер», в котором находились Тарас и двое его боевых товарищей

— А как вы после такого ранения отважились заняться футболом?

— Врачи разрешили вернуться в спорт. А футболом занимаюсь с детства — играл в детских и юниорских профессиональных командах. Сейчас езжу на тренировки дважды в неделю, а по воскресеньям играю. На поле я защитник. В футбол играл даже в зоне АТО. В общежитии в Счастье мы обустроили спортзал в подвале. А в футбол играли на стадионе, где до войны тренировалась «Заря». Сейчас и на стадионе, и на спортивной базе пусто. Война «убила» в Счастье футбол.

* На матч 7 октября Тарас пришел с четырехлетней дочерью Софией

Тарас Тимощук за проявленное мужество награжден орденом Богдана Хмельницкого III степени, имеет и ведомственные награды. На футбольный матч он пришел с четырехлетней дочерью Софией, на днях у них с супругой родился сын, с чем искренне поздравляем семью героя!