Экологическая катастрофа на Донбассе уже произошла: ученые фиксируют уровень повышения радиоактивного фона в несколько десятков раз

Осенью 2021 года по обе стороны линии фронта на Донбассе прошли группы исследователей, которые брали пробы воды и грунта что в Донецкой, что в Луганской областях.

Очевидная экологическая катастрофа на Донбассе — это единственная проблема, которая допекла всех и смогла подтолкнуть к сотрудничеству ученых из Москвы, Донецка и Луганска с горными инженерами и физиками из Киева. Все эти годы при поддержке международного фонда из Европы эксперты встречались в «безвизовых» для россиян странах и осенью этого года смогли провести скоординированную гибридную экологическую операцию в попытке выйти на какой-то вариант мониторинга ситуации в прифронтовой зоне для оценки в том числе и трансграничных рисков, - пишет  «Спектр».

В группе ученых из Киева присутствовали физики, специалисты с дорогостоящими полевыми радиометрами и другим оборудованием, способным обеспечить сбор надежных данных. 

Радиация, как известно, не пахнет, «почувствовать» ее довольно сложно — именно поэтому в Чернобыльской зоне на дорогостоящих экскурсиях ее «озвучивают» с помощью личных почти игрушечных дозиметров, которые в разных местах Зоны с разной интенсивностью и частотой попискивают — наглядно поясняют туристам, почему они заплатили за обычную украинскую дневную автобусную экскурсию целых 100 долларов США.

С Чернобыльской катастрофой связана и часть радиоактивного заражения Донбасса: в Луганской области есть целая широкая полоса, куда выпал чернобыльский след. Так что регистрация повышенного радиационного фона в поле — это только полдела, гораздо важнее затем в лабораторных условиях установить, откуда след, что именно дает радиоактивность именно в этом месте, какие изотопы, в каком именно коктейле: природном или привнесенном в виде захоронений радиоактивных отходов, например.

В поездке по Донбассу радиация зримо проявилась в первый раз уже на четвертый день, когда доктор технических наук Сергей Чумаченко вдруг в Северодонецке в гостинице вечером предложил корреспонденту «Спектра» зайти к нему в номер: «Мы как люди, которые еще размножаются, должны сегодня выпить дозу радиопротекторов!». Специфические банки с неброскими этикетками с темными капсулами сорбентов-радиопротекторов у него, как оказалось, были с собой в достаточном количестве, с запасом. Радиопротекторы мы пили все три дня, пока ездили по шахтам Луганской области.

Большинство ученых были уже в возрасте, профессору Евгению Яковлеву, к примеру, в ноябре исполнился 82 года, и именно он шутливо назвал двух участников экспедиции с оставшимися дома малолетними дочками «людьми, которые, в отличие от нас, еще размножаются».

Перед выездом нашей группы, летом по местам будущей экспедиции проехала группа квартирьеров, у которых при себе были личные дозиметры для простых полевых исследований. «Там в поймах речек Камышеваха и Беленькая [в Луганской области], возле поселков прямо, в камышах, возле берегов, там, где речка поворачивает, например, и выпадают отложения, радиоактивный фон местами увеличен в 400 раз! Поля с овощами от домов идут, и половина их, примыкающая к речке, почему-то зримо желтые, представляешь?» — рассказывал тогда один из выезжавших в поля квартирьеров.

Вторая «интересная» точка — пожарная часть в украинском Нью-Йорке (бывший поселок Новгородское, которому вернули историческое название). Она привлекла внимание своим затопленным водой подвалом. Так вот в подвале пожарной части радиационный фон был резко повышен за счет выбросов радиоактивного газа радона.

Окрестности Торецка — особое место в Донецкой области: напротив через линию фронта Горловка, за ней Енакиево. С точки зрения отдельных гидрогеологов, именно сюда по подземным горным выработкам может продрейфовать радиоактивная вода после разрушения радиоактивной капсулы на месте подземного ядерного взрыва в шахте «Юнком» в пригороде Енакиево поселке Юнокоммунаровск.

Самая горячая дискуссия среди экспертов развернулась вокруг именно этой затопленной радиоактивной шахты «Юнком». Если кратко, Евгений Яковлев рассказывал о том, что взрывом физики пытались убрать газ в одной из самых загазованных шахт СССР, но не учли, что ядерный взрыв происходил в совсем не в однородной среде и малый заряд ожидаемых результатов не дал. А на месте взрыва образовалось герметичная стекловидная оплавленная капсула с жидким радиоактивным содержимым, которую в 2018 году в оккупанты просто затопили.

Владимир Ващенко пояснил, что физики выполняют поставленные задачи, и если стояла задача, чтобы в городе наверху ничего не сдвинулось на миллиметр, то и заряд заложили соответствующий — небольшой. А насчет результатов технических экспериментов доктор физико-математических наук Владимир Ващенко настроен скептически, так как считает, что, МЯВ (мирные ядерные взрывы) были ничем иным как испытаниями в СССР зарядов тактического ядерного оружия, в ситуации, когда военные испытания были невозможны согласно условиям международных договоров. Кроме того, удар такой силы выбросил энергию вверх, вызвав дополнительную трещиноватость пород на сотни метров сверху.

Версия с тактическим ядерным оружием объясняет сохраняющуюся секретность взрыва от 1979 года — техническую документацию по МЯВ под Енакиево Украина так и не получила.

Самыми интересными в этой на первый взгляд теоретической дискуссии были практически выводы физиков. На первой технической встрече участников разных экспедиций по Донбассу в Стамбуле Владимир Николаевич Ващенко выступил с докладом, где он проанализировал аналогичные енакиевскому по мощности МЯВ с известными результатами — три взрыва мощностью по 0,24 килотонны на полигоне в Семипалатинске в 60-е годы прошлого века.

Вывод ученого прост — после взрыва на «Юнкоме» под землей должно было остаться примерно 3,5 грамма плутония, как и где он себя проявит после уже случившегося затопления шахты — прогнозировать невозможно.

«У таких объектов как „Юнком“, во-первых, должен быть международный юридический статус, во-вторых хозяин — государство так государство, местные власти, так местные власти, а можно его подчинить и институту ядерной физики — не важно! — горячо пояснял в Киеве Владимир Ващенко. — Пусть медленно, по кусочку в год, но там должны вестись плановые исследования — это серьезные объекты! Там нужно ставить мониторинг, причем не затягивая — если уже затопление пошло. Вариантов создания полноценного мониторинга я не вижу — нужны кадры, финансирование, а вот проводить экспресс-мониторинги периодически можно. А потом, получив эти пробы в Киеве, мы можем подключить и приборы соответствующего уровня и специалистов привлечь — дайте проект сделать, под него сейчас еще можно найти людей!»

Пока же каждое обнаруженное повышение радиационного фона под Торецком после иногда нецензурных возгласов сопровождалось напоминанием о журналисте рядом — для него всегда звучало, что фон конечно повышен, но «данные нуждаются в подтверждении на более серьезном оборудовании». Все ученые сошлись во мнении, что «пугать народ раньше времени не стоит».

При этом фактом является радиоактивное заражение двух рек в Луганской области, впадающих в Северский Донец неподалеку от места его перехода на территорию РФ и большинства обследованных шахтных прудов и отстойников в районе поселков Золотое и Горская.

«Кратный уровень повышения радиоактивного фона, в несколько десятков раз» — осторожно подбирая слова говорит о собранных образцах растений в Луганской области уже в декабре в Киеве участник экспедиции доктор физико-математических наук, лауреат премии МАГАТЭ и Госпремии Украины Владимир Николаевич Ващенко.

Чернобыль сильно повлиял на все в Украине — в том числе и на нормы радиоактивного фона, которые после 1986 года были повышены практически в два раза. «Чтобы не дезактивировать весь Киев, например» — так с долей шутки пояснил изменение норм один из ученых в экспедиции. Первое же полевое исследование в водоеме в районе Золотого показало превышение этих специальных украинских норм в 73 раза. Водоем был немного оранжевым, но над ним при этом летали серые цапли и, вполне возможно, по утрам на берег приходили местные рыбаки.

За деньги западных доноров ученые занимались на Донбассе своим прямым делом — тем, на что часто не хватает бюджетных денег. Занимались в регионе с особым военным режимом и на промышленных предприятиях с особым допуском — международный Фонд провел большую работу по налаживанию сотрудничества с государственными структурами Украины, в сущности, экспедиция делала нужную работу для страны, но временами работа ученых граничила с партизанскими вылазками.

Они побывали в такой вылазке на закрытой шахте «Северная» в Торецке — предприятие затоплено, оборудование режется на металлолом, промышленная площадка напоминает развалины Берлина где-то в сентябре-октябре 1945-го, когда восстановительные работы еще не начались, но развалины уже разбирают. Шахта в черте Торецка, никак не огорожена, и группу физиков высадили из микроавтобуса по дороге — по ходу выезда гидрогеологов к очередному водоему.

«Вы должны получить разрешение начальства, мы беспокоимся за вашу безопасность», — на чистом украинском обратилась к нам группа людей в рабочей одежде, охрана строго фиксировала пространство за пределами своеобразной беседки, где народ как раз обедал — на столе присутствовала и водка, конфликта совсем не хотелось.

Ученых интересовало банальное измерение радиационного фона в местных «отстойниках» пыли, там, где уголь годами грузили, внутри труб, через которые годами откачивали шахтную воду и обязательно в месте бывших шахтных прудов. Шахты уже фактически не было — но люди были, и они хоть и выглядели как мародеры, ими фактически не были. Работы по утилизации шахты вела фирма из Червонограда Львовской области, какие-то ученые с красивыми дозиметрами приезжих «утилизаторов» не радовали совсем — вокруг был товар, металлолом, доказательство его радиоактивности могло усложнить сбыт. Но это удалось уладить.

«Северная» — типичный пример закрытой шахты, без водоотлива, без уволенного коллектива, с добытым из-под земли всеми возможными способами ценным металлом — радиационный фон, кстати, несмотря на опасения утилизаторов, оказался нормальным. В районе Торецка любое измерение радиационного фона сейчас крайне важно — именно сюда, как мы уже упоминали выше, по прогнозам части гидрогеологов, пойдет сверху вниз радиация из шахты «Юнком». По шахтным выработкам от более высоко расположенного на Донецком кряже Енакиево к Торецку, его колодцам, затопленным подвалам и полузабытым шахтным отстойникам.

На заре эры производства ядерного оружия угольные шахты недолго рассматривались как источник урана. «Первый грамм урана получили из угля, есть в мире шахты где уран присутствует в количестве до 10 грамм на тонну, в Донбассе концентрации меньше, и данных не очень много, но есть места где несколько грамм на тонну встречается», — пояснил Ващенко. Уран на Донбассе присутствует в основном на севере Луганской области, но есть и в Донецкой.

Экспедиция работала на грани, перед, а иногда и за линией соприкосновения, но в самые «горячие» по части радиации места так и не попала — просто не получили разрешения на работу в прифронтовом поселке Тошковка, например, нещадно расстреливаемом в 2014 и 2015 году. Три самых радиоактивных шахты Донбасса находятся вдоль линии фронта, а шахта «Луганская» и вовсе на территории, подконтрольной группировке «ЛНР», в начале 2021 года в Сети прошла информация о планах ее закрытия и затопления.

В этом списке есть еще Шахта имени Капустина в городке Приволье под Лисичанском — она еще жива, и именно на нее хочет попасть в следующей своей экспедиции Владимир Ващенко. 

«Там, где мы находили превышение радиоактивного фона в Донецкой области, там выходит один из выступов Донбасской урановой провинции, Донецкая и Луганская области находятся частично над ней, — поясняет природу местной радиоактивности Владимир Ващенко. — И в ее юго-западном направлении по отношению к Донецку и до самого Луганска есть три выступа вверх — так вот, северная группа шахт Луганщины — она как раз находится в районе урановой аномалии, поэтому было ясно, что там будет повышенная концентрация радионуклидов. А вот три шахты — имени Капустина, Пролетарская и Луганская — находятся именно в том месте аномалии и, соответственно, самые радиологически неблагополучные. Как они такими стали? Когда-то померяли на верхних горизонтах, когда углублялись на 100−200 метров, радиоактивность проявлялась еще не так, а когда углубились на километр, там уже пошли совсем другие концентрации радионуклеидов, а когда начали закрывать и затапливать — вот тогда уже и начались проблемы».

Классический пример проблем тут шахта «Пролетарская» — ее начали закрывать в 2000 году, начали и приостановили в 2003 году, не закончив проект. Тут все «фонит» до сих пор практически везде — уголь с присутствием урана тут грузили около пятидесяти лет. В местном пруде-отстойнике официально осталось по разным источникам от 22 тысячи до 30 тысяч м3 сброшенных радиоактивных шлаков, поселок Тошковка стал своеобразным символом загрязнения в Луганской области, но уже в большой Украине его проблемы мало кому известны.

Экспедиция по этому северному выступу луганской урановой аномалии прошлась, получается, по краю. Цифры уровня радиации, которую здешние реки экспортируют в Россию, обещают только к марту 2022 года, мониторинга радиоактивной ситуации в бассейне Северского Донца в Ростовской области РФ просто нет, в Луганской области Украины, впрочем, его тоже пока не проводят.

Исследование природы местной радиоактивности тоже очень важно — нужно понять, какие изотопы присутствуют в местных водах, все ли они имеют природное происхождение, нет ли следов нелегального захоронения радиоактивных отходов в шахтах, о которых так любят рассказывать местные легенды в шахтерских городах типа Шахтерска, Тореза или Красного Луча.

«На территории Донбасса радиоактивные отходы сберегаются в известных четырех шахтах: „Юнком“, „Александр-Запад“, „Углегорская“ и на шахте имени Калинина в Донецке. Еще есть шахты с радиоактивными отходами под территорией Донецкого казенного завода химических изделий — бывшем заводе № 1. Захоронение отходов в этих шахтах началось в 1963 году, сколько, чего и какое состояние радиококтейля на сегодня не известно», — буднично рассказал Владимир Ващенко.

Донецкий казенный завод химических изделий находится на западной оконечности Донецка, в Административном поселке, немного на отшибе — производство взрывчатки нелогично размещать в центре крупного областного центра. Во времена независимости Украины завод прекратил работать на войну и начал производить промышленную взрывчатку из утилизируемых боеприпасов, сюда, посмотреть на разоружение мин и снарядов в Донецк приезжал тогда еще сенатор Барак Обама.

С 2014 по 2015 год здесь больше семи раз звучали огромные взрывы, которые слышал и видел весь город — завод оказался совсем рядом с боями вокруг Донецкого аэропорта, тут взрывались склады с тяжелыми снарядами, несколькими тоннами гексогена и еще уже трудно понять с чем.

В 2015 году украинская сторона Совместного центра по контролю за соблюдением режима прекращения огня (СЦКК) обращалась в Специальную мониторинговую миссию ОБСЕ с просьбой проверить там радиационный фон, все боялись разгерметизации хранилищ радиоактивных отходов, про которые толком ничего не известно.

Больше всего на Донбассе поражает не радиация, а люди, их очень спокойное отношение к любым экологическим угрозам — они просто живут, проблемы качества воды или радиоактивной угольной пыли, которой все дышат на шахте или поверхности, никого особо не интересуют и не обсуждаются. 

Как рассказал Владимир Ващенко, в селе Николаевка между Докучаевском и Волновахой находится толком не закрытый урановый рудник. Его начали строить в 1958 году, дошли до залежей и при очередном взрыве урановую шахту безнадежно затопило, закрыли тогда рудник кое-как. Уже в 90-х местные фермеры радиоактивным щебнем с примесью урана настелили дорогу в Николаевке.

Корреспондент «Спектра» поговорил с людьми в Волновахе и оказалось, что об уране, грустной судьбе строителей шахты (они в большинстве рано умерли от последствий облучения) и даже о «радиоактивной дороге» очень многие знают, но не обращают никакого внимания. Та самая дорога влево от Новотроицкого к Николаевке закрыта военным блокпостом, по балке Антон-Тарама, в которой расположена брошенная урановая шахта, проходит линия фронта, стреляют…

Главное приключение экспедиции экологов на Донбассе связано с техногенным землетрясением. Первый этап экспедиции осуществлялся из Бахмута — оттуда близко к Торецку, Нью-Йорку и Горловке. В один из дней прямо посреди исследований случился звонок из Киева — в окрестностях Доброполья где-то произошло землетрясение в 3,5 балла, ученым дали точную точку эпицентра — до него было чуть больше 60 километров, все немедленно сорвались и выехали туда.

Землетрясений в степях под Добропольем теоретически по геологическому раскладу быть не должно. Но в этих местах, где, как и повсюду на Донбассе есть старые рудники, может быть техногенное землетрясение, когда толчки идут не обязательно в проекции конкретной обрушившейся шахты. При таких катаклизмах наружу в первые дни выходит радиоактивный газ радон — совпадение, когда рядом с таким местом оказалась экспедиция с нужным оборудованием всех взбудоражила. Выход радона группа успешно нашла и зафиксировала.

«Первое такое техногенное землетрясение на Донбассе было зарегистрировано под Донецком в 1908 году, а еще 30 лет назад были опубликованы работы профессора Лущина, и я тоже писал статью об этом — о том, что в шахте могут скапливаться объемы воды до 50−60 тысяч м3, и этого при обрушении хватает для выделения энергии для землетрясения в 2−3 балла! — Рассказывал гидрогеолог Евгений Яковлев. — Сегодняшнее землетрясении под Добропольем обратило на себя внимание главных сейсмологов Украины тем, что все сместилось на север, ушло из района Макеевки, Донецка сюда и это новое проявление воздействия от затопленных там шахт!»

Получается, что, по мнению Евгения Яковлева, экологические последствия затопления шахт на оккупированной территории выходят далеко за контур неподконтрольных Украине территорий.

По большому счету все ученые по обе стороны линии фронта беспрерывно говорят о необходимости любых проектов изучения экологической ситуации на Донбассе, когда системного экологического мониторинга разваливающегося и по-прежнему воюющего очень непростого региона фактически нет.

Итоги экспедиций ожидаются к марту-апрелю 2022 года.