Два Донбасса Александра Забирко

Луганск, известный своей многокультурностью не заканчивается на географической границе города с перечеркнутым дорожным знаком – практически в каждой европейской стране можно встретить соотечественника.  Так, например, луганчанин Александр Забирко уже 10 лет живет в Германии в городе Эссен, где работает научным сотрудником на кафедре славяно-балтийских студий филологического факультета Вестфальского университета. Он  и рассказал 0642 о своем опыте проживания в европейской стране и о мифах, которые существуют в Украине вокруг Евросоюза.

 - Что послужило причиной вашего переезда в Германию, когда и при каких обстоятельствах это произошло?

- Основной целью отъезда в Германию было желание учиться в Европе. В 2003 году я впервые приехал в Эссен на краткосрочный языковой курс, который проходил в местном университете. Здание Эссенского университета было с виду неприглядным и издалека напоминало завод или фабрику, но атмосфера была такая, что сразу захотелось стать частью всего происходящего там. Через полгода я приехал в Эссен уже самостоятельно – сдавать вступительные экзамены. Свое пребывание в Германии я долгое время не считал эмиграцией. Как оказалось, нет ничего более постоянного, чем «временное». По окончании учебы мне предложили интересную работу (тоже, в университете, но уже в другом городе), а моя жена (кстати, коренная луганчанка) успешно трудоустроилась еще до окончания университета. Таким образом, вопрос о возвращении в Украину отпал сам собой, ведь на родине все пришлось бы начинать с нуля. Со временем на новом месте ты обрастаешь новыми знакомствами, находишь новых друзей и в какой-то момент ловишь себя на мысли, что говоря о «доме» имеешь в виду уже Германию, а не Украину.

 - Переезд в другую страну всегда сопряжен с так называемым культурным шоком. Испытали ли вы нечто подобное? С какими трудностями вам пришлось столкнуться, адаптируясь на новом месте?

 - Культурного шока, как такового, я не испытал, поскольку знал куда и зачем я еду, а также сносно владел языком. Трудности в основном были связаны с необходимостью самостоятельно обеспечивать свое пребывание и учебу. Временами приходилось перебиваться непостоянными заработками и экономить каждый цент, но когда знаешь, что цель твоя достижима, нет времени впадать в отчаяние.

Мы вышли в город и тут же были окружены толпой «рассерженных горожан», которые возмущались, что на дрожащем животном нет одежды, и потребовали от нас взять «друга человека» на руки и завернуть его в шаль.

Если попытаться вспомнить какой-нибудь курьез, то на ум приходит случай, который произошел в г. Гейдельберг, где мы с женой гостили у друзей. Друзья попросили нас выгулять  их собачку – старую таксу, которая все время дрожала, едва передвигалась и не очень приятно пахла. Стоит отметить, что немцы – это нация собаководов и отношение к четвероногим здесь очень трепетное. Мы вышли в город и тут же были окружены толпой «рассерженных горожан», которые возмущались, что на дрожащем животном нет одежды, и потребовали от нас взять «друга человека» на руки и завернуть его в шаль. Все наши аргументы о том, что собачка вообще не наша, а у жены аллергия на шерсть только подливали масла в огонь, так что мы поспешили скрыться с  места событий, унося на руках собачку.

 - В любой стране есть свои бытовые особенности, негласные правила поведения и своя аутентичная этика. К чему пришлось привыкать в Германии?

- Говоря об обыденных, бытовых вещах, правилах и привычках, которые удивляли поначалу, то вспоминается, например, необходимость  сортировать мусор (мусор разделяют на тот, который можно использовать вторично, и на тот, который просто сжигается). Кроме того, здесь не принято снимать обувь, если приходишь в гости, не принято приносить что-то с собой в гости (если собираешься что-то принести, лучше заранее предупредить хозяев), не принято говорить или спрашивать о доходах, и уж тем более выставлять их напоказ, и много других особенных «не принято».

Кроме того, здесь не принято снимать обувь, если приходишь в гости, не принято приносить что-то с собой в гости (если собираешься что-то принести, лучше заранее предупредить хозяев), не принято говорить или спрашивать о доходах, и уж тем более выставлять их напоказ, и много других особенных «не принято».

Постепенно ко всему этому привыкаешь. Сейчас трудно припомнить, что меня поражало 10 лет назад. Снова замечать эти бытовые различия начинаешь когда возвращаешься на родину – например, моих родственников нервировало то, что приезжая погостить, я всегда выключал свет и электроприборы в комнатах, в которых в этот момент никто не находился (хотя после очередного скачка тарифов на «коммуналку» родственники стали поступать также).

Иностранная культура всегда готова преподнести сюрприз, даже тогда, когда ты ,казалось бы, изучил местную жизнь вдоль и поперек. Совсем недавно, перед Рождеством, коллеги на работе решили устроить небольшой «корпоратив», предупредив, что соблюдают пост (г. Монстер, в котором  я работаю, один из оплотов католицизма на Западе Германии и хотя коллеги мои отнюдь не религиозные, традиции есть традиции).

Решив, что оптимальным вариантом будет «сладкий стол», я накупил конфет и печенья и  был безмерно доволен своим выбором, пока не узнал, что «пост» здесь – вещь  демократичная -  каждый сам решает, в чем он себе отказывает во время «поста», но сделав выбор, человек должен строго его придерживаться. Поскольку женская часть трудового коллектива любит сладкое, то и «пост» они объявили как раз на сладости, ни разу не поддавшись искушению  и оставив мои «печеньки» нетронутыми. Мой рассказ о том, что у православных пост подразумевает отказ от весьма определенных яств, в основном мясных, ввел немцев в недоумение. На вопрос «А как у вас постятся вегетарианцы?» - я не нашелся что ответить.

- Европу принято считать современной колыбелью толерантности. Сталкивались ли вы с бытовой ксенофобией?

- За 10 лет жизни в Германии не могу вспомнить ни одного случая проявления ксенофобии. Были споры, взаимные претензии и оскорбления, но никто никогда не попрекал меня моим происхождением или статусом «понаехавшего». Европейская толерантность – это не наивное благодушие, а рациональная практика межличностного общения, как вежливость и этикет.

В украинской прессе часто можно прочесть статьи об ужасном обращении с гастарбайтерами в Европе, при этом, как правило, умалчивается, что сами эти мигранты занимаются нелегальной или полулегальной деятельностью и не могут обратиться за помощью к государству. Если работодатель заинтересован в дешевой рабочей силе, находящейся вне рамок правового поля  – он будет выступать эксплуататором. И дело не в том, что такой работодатель ксенофоб - дело в том, что ему так выгодно. Это минимизация издержек и максимизация выгоды.

- Активная антиевропейская пропаганда в Украине порождает множество слухов. Есть мнение, что Европа задыхается под засильем эмигрантов из стран Азии и Африки, а традиционная семья третируется сторонниками однополых браков. Глядя на Европу изнутри, можете ли вы подтвердить или развенчать эти слухи?

 - Количество эмигрантского населения в той или иной европейской стране – это, прежде всего, статистическая фикция. И когда те, кто манипулируют цифрами, говорят, что Европу заполонили мигранты, что там уже не осталось ничего европейского, а сплошь одни «понаехавшие», то это серьезное преувеличение. Нельзя принимать категории статистики за единицы социального действия. Такая статистическая фикция, как «мусульманин», предполагает, что любой человек, приехавший из страны исламского мира, автоматически мусульманин. Но при этом выясняется, что, например, среди турок в Германии 70% не посещают мечеть. Второй момент – попытка антиевропейски настроенных украинских СМИ переводить все проблемы к цивилизационной идентичности.

В Европе вопросам, которые определяют повседневное поведение людей в обществе, уделяют больше внимания, чем культурному происхождению. Интегрированным здесь считается человек, у которого есть работа, жилье, который платит налоги и знает свои гражданские права и обязанности. А в какую церковь он ходит, какую музыку он слушает, какую кухню предпочитает – вопрос второстепенный.

К разряду весьма второстепенных я бы отнес и вопрос об однополых браках. Как человек живущий в традиционной семье, я совершенно не понимаю, где и каким образом немецкое ЛГБТ сообщество могло бы эффективно «третировать» мой образ жизни. Такого рода заявления в российских и украинских СМИ не имеют ничего общего с реальным положением дел в Европе и направлены на то, чтобы создать новый объект для ненависти, и таким образом отвести социальную озлобленность и агрессию пост-советского общества подальше от политических элит. Непосредственно к Европе эта риторика не имеет никакого отношения.

 - Вы живете в центре своеобразного немецкого Донбасса. Есть ли сходства в ментальности и образе жизни обитателей Эссена и украинского Донбасса?

- Так же, как и Донбасс, в свое время Рур пережил эйфорию индустриального подъема –здесь исправно выдавался на-гора уголь, выплавлялись миллионы тонн чугуна и стали, жители городов воспитывались на примере ежедневных трудовых подвигов, а значительная часть мужского населения жила в ритме «от забоя до запоя».

Культ тяжелого физического труда сформировал тип приземленного человека-пролетария, прагматичного работяги без широкого кругозора, зато честного и прямолинейного.

Начиная с 50-х годов прошлого века экономика Рура претерпела целый ряд серьезных изменений. Два мировых кризиса - угольный 1958 года и стальной 1975 наглядно показали, что тяжелая промышленность в Рурской области не имеет будущего и в ближайшие десятилетия сможет существовать только благодаря государственным субсидиям. Переход на новые виды индустрии, такие как точная механика, медицина и сектор услуг наложил свой отпечаток на идентичности местных жителей.

В отличие от Донбасса, который ментально «закостенел» в эпохе застоя, Рур был вынужден постоянно меняться, чтобы сохранить свою конкурентоспособность и статус экономического мотора Германии.

В отличие от Донбасса, который ментально «закостенел» в эпохе застоя, Рур был вынужден постоянно меняться, чтобы сохранить свою конкурентоспособность и статус экономического мотора Германии. К тому же эра хиппи и рок-н-ролла внесла на повестку дня новые темы -   борьбу с загрязнением воздуха и защиту окружающей среды, заставив население более критично смотреть на деятельность промышленных магнатов.

- Как в Германии воспринимают события, происходящие в Украине?

- Если речь идет о студентах и квалифицированных работниках, т.е. людях приехавших относительно недавно и хорошо знающих текущую ситуацию в Украине, людей образованных и информированных, то они в большинстве своем активно поддерживают украинское протестное движение. В декабре и январе украинские Евромайданы прошли практически во всех крупных городах Германии – Лейпциге, Франкфурте, Гамбурге, Кельне, Мюнстере, Дюссельдорфе, Штутгарте и др. Наиболее масштабные акции были организованы в Берлине и Мюнхене, где расположена самая многочисленная и активная часть украинской диаспоры.

Если же мы говорим о людях, приехавших сюда в начале-середине 90-х целыми семьями, эмигрировавших по «еврейской линии», либо как немецкие репатрианты, то мировоззрение этих людей формируется в основном русскоязычной прессой и российскими телеканалами, так что восприятие ситуации у них соответствующее. Многие из этих людей (но не все) по прежнему находятся в рамках своей советской идентичности, с той лишь разницей, что свой «коммунизм» с бесплатным соцобеспечением и максимальной опекой государством они получили не на родине, а в Германии.

Пожалуй, наиболее гротескным аргументом против европейских устремлений украинского общества, которые мне доводилось слышать в этой среде, является боязнь «нашествия соотечественников», что якобы негативно скажется на размере социальных пособий, от которых данная категория населения полностью зависима.

Как ни странно, коренное население этой боязни не разделяет, потому - что в свое время «евроскептики» и консерваторы-националисты уже пугали немцев наплывом поляков, прибалтов, румын и болгар, однако, коллапс экономики так и не наступил, и население выработало иммунитет к такого рода «страшилкам». Что касается событий в Киеве, то отношение к ним формируется немецкими СМИ, которые, конечно, не всегда адекватно освещают все контексты происходящего, поэтому зачастую конфликт в Украине представлен в упрощенной геополитической перспективе – «пророссийское правительство» против «про-европейского» Майдана. Корреспонденты часто заостряют внимание на именах, знакомых немецкому обывателю – прежде всего Юлии Тимошенко и Виталия Кличко.

Я не могу говорить о немецком обществе в целом, но, как минимум, в академической среде, т.е. в среде студентов и преподавателей существует понимание того, что протестное движение в Украине борется за те ценности, которые в Европе давно стали нормой.

Кстати, сейчас держу в руках свежий номер локальной газеты Südwest Presse, в котором украинская власть названа «ужасным мутантом».

Кстати, сейчас держу в руках свежий номер локальной газеты Südwest Presse, в котором украинская власть названа «ужасным мутантом».

- Имея опыт проживания в Европе, как вы считаете, чего не хватает Украине в целом и Донбассу в частности, чтоб стать частью Европы?

- На мой взгляд, истоком всех различий между Донбассом и Рурской областью является отсутствие в Украине эффективного правового и социально государства, что особенно сказывается на ее промышленных регионах.

В свое время Рур тоже пережил массовую деиндустриализацию – последняя шахта была закрыта еще в 1980-х, однако немецкий пролетарий не оставался наедине со своими проблемами и был занят переквалификацией, а не поиском пропитания для своей семьи. Не последнюю роль здесь играют профсоюзы и гражданские организации, которые в Украине находятся в эмбриональном состоянии. Дело еще в том, что тот путь, который Рур проходил планомерно в течение десятилетий, превращаясь из «угольного котла» в оазис пост-индустриальной культуры, Донбасс вынужден был пережить за гораздо более короткий срок и в условиях «первичного накопления капитала».

Соответственно, в Рурской области солидарность, доверие людей друг другу, а также пресловутый пролетарский коллективизм гораздо более живы, чем у нас на родине.