Волонтеру удалось выехать из Луганска с семьей практически чудом

Инициатива Дорога жизни публикует историю волонтера, который благополучно покинул Луганск.

Отсутствие электричества, воды, газа и связи все-таки убедило часть моей семьи, что родной Луганск нужно покидать. Но чтобы выбраться из города, нам нужен был новый аккумулятор для нашего видавшего виды "Шевроле". И мы отправились на окраину города, где когда-то был авторынок. Шли по посадке, разросшейся до размеров молодого леса. Мимо десятка ящиков из-под снарядов для Града. Тонны смертоносного оружия, улетевшего в небо, в город, в людей. Сотни тысяч долларов, выброшенных на ветер. Современная война – дорогое дело.  

Оказалось, что и этот рынок – все-таки жив. Аккумулятор удалось купить всего-то вдвое дороже, чем «до войны». Пару дней ремонта, так как последний раз садился за руль год назад. Короткие сборы. И – разрыв. Расставание. Старики так и не согласились ехать. С бабушкой и дедушкой остался мой отец, ведь никто больше не сможет принести им воду на шестой этаж, постараться достать продукты.

Первая попытка выехать – через Краснодон в Изварино. Так делают многие. Потом заезжают обратно в Украину через Меловое, уже в безопасном месте.

Эта дорога не обстреливается. Таксисты ездят в Краснодон заправиться бензином. На блокпосту люди в камуфляже как раз открыли тушенку, они завтракают, и спокойно пропускают нашу машину.

Почему это так, становится ясно уже в Изварино. На границе вереница машин. Маршрутки подвозят и выгружают людей из Ровенек и Свердловска, Антрацита и Красного Луча. Люди с чемоданами, баулами, корзинками с котами. Жара. Степь ощетинилась сухой травой.

И издевательский приказ «командира ЛНР» - не выпускать за границы самопровозглашенной «республики» мужчин от 18 до 60 лет. Группа шахтеров кричит на человека с автоматом: им надо в Гуково за зарплатой. Ответ: посылайте своих жен. Женщины плачут – они не могут уехать без своих мужей и сыновей. Люди в камуфляже, жилистые, загоревшие до черноты с бородками на чеченский манер издеваются: «В военное время приказы не обсуждаются». Делегация матерей отправляется в центр села, к памятнику Ленина. Символично, что «комендатура» именно возле памятника кровавому вождю. Позже мама рассказала, что к ним вышел «комендант» - весь увешенный оружием, как женщина ожерельями. Вначале пытался «совестить»: вот, вчера приезжали матери из России за «грузом 200». Их, мол, жалко. Но женщины кричали ему, что не желают такой судьбы. Тогда он крикнул им: «Мы воюем за вашу свободу!».

Это неправда. Люди Луганска живут своей жизнью, представители «ЛНР» – ведут свою войну. Пересечения этих миров уже нет. Тот, кто изо дня в день слышит залпы и разрывы, способен уловить, что между ними буквально несколько секунд. Это означает лишь одно: стреляют из города по городу. Даже про воду, которую стали привозить в водовозках, говорят, что она сильно воняет и годится только на смыв для унитаза. Пенсионеры, которые выстраиваются в очередь за талоном на «паек» (по милости оккупантов в городе не работает ни один банк и банкомат) пока тихо ропщут в изнурительной очереди на площади. Потом им предстоит вторая очередь, а там уже счет идет на тысячи. В «пайке»- килограмм муки, сахар, бутылка подсолнечного масла, макароны и приправа «Мивина». По «довоенным ценам» - на полтинник. Все продукты украинские. Видимо, с какой-то из разграбленных оптовых баз. Стоит «закамуфлированному» носителю автомата пройти по улице, люди переходят на другую сторону. 

Черный «поводырь»

Из Изварино пришлось вернуться в Луганск. Правда, хоть воды домой привезли. И заправились бензином. Следующее утро с рассвета велась канонада. В день, когда мы выезжали, погибло 22 мирных луганчанина. Это печальный «антирекорд» всех прошедших месяцев.

Шесть утра. Колонны с белыми лентами беженцев в условленном месте возле бассейна "Юность" нет, зато много людей, которые ждут единственный автобус. Уже 82 человека в очереди, но в маршрутке не более 20 посадочных мест. В очереди успеваю рассмотреть темнокожего молодого человека в красной футболке с ногой в гипсе, а еще заплаканную даму с собачкой на руках. У всех поджатые губы, напряженные глаза. Люди советуют снять белые ленточки с дверей моего автомобиля, чтобы не раздражать тех, кто проезжает мимо на "аварийке", выставив дула автоматов в окна своих «газелек». Я заметил такси, куда грузят вещи люди, отправляющиеся в Северодонецк. Таксист, как заправский флибустьер – никому ничего не гарантирует, но берет оплату за надежду в 2 тысячи гривен. Осмотревшись, принимаю решение не искать колонну, выбираться самостоятельно через "полтинник" (остановка на квартале 50 лет Октября). На свой страх и риск. Уже на выезде из города мы замечаем то самое такси. Едет не быстро, успеваю за ним вилять по трассе в нужном направлении. Десятки поворотов в никуда, грунтовки, подъемы и спуски. Приближается блокпост. Впереди черный «флибустьер». Позади старенький голубой «москвич»-«пирожок». Тормозим. И тут удар нам в «спину». Мужики в камуфляже засуетились – авария - это всегда интересно, они отвлеклись и забыли досмотреть мой автомобиль, набитый сумками, спросив лишь, куда едете. Я ответил, что на дачу в Макарово, туда ведь можно. Но вернусь к ДТП, которое "вытолкнуло" нас из ЛНР. Конечно, я не стал выяснять размеры ущерба – и дал по газам, иначе можно было упустить тонкую "нить", надежду на спасение - чёрный автомобиль флибустьера. Ведь в одиночку выбраться потаенными путями через лесной массив Станично-Луганского района практически невозможно. Мы вырвались. Правда, впереди еще были пески, которые одолеет не каждый автомобиль. Черный горелый лес, который я в детстве видел только в фильме-сказке «Руслан и Людмила». Впереди было 50 километров трудной дороги. А когда, наконец, мелькнул сине-желтый флаг, я выдохнул. Совсем другие – человечные лица наших солдат - я встретил на первом блокпосте, на острие сопротивления. Военный держал в руках наши паспорта и говорил мягко. По-украински. Далее еще множество километров пути, бесконечные досмотры, и наконец-то крупный мирный город на западе Луганщины.

Есть за кого бороться

В Северодонецке мы не торговались за квартиру. Отдали, сколько запросил хозяин. Гораздо больше, чем «до войны» в Луганске. Я не мог отойти от крана, из которого щедрой струей текла вода. Теперь я хожу по улицах и беспрестанно улыбаюсь – вокруг люди. Поверьте, нет ничего страшнее города, на проспектах которого уже в два часа дня не встретишь ни души. Телевизор, украинские каналы, свет, интернет. Но вот беда – нет связи с родными. Нет возможности сообщить родным, что наш старенький «Шевроле» проскочил на «Большую землю». Нас не разбомбили, мины разорвались в стороне, их отвлекла аварийная ситуация. Передать родным, что спасение скоро придет, их не бросят, не отдадут, вытянут из беды. Но есть только один способ сказать луганчанам об этом – радио, которое в темных квартирах, до самых последних в сутках сигналов слушают две сотни тысяч людей. У них нет связи с миром, кроме Национального радио. И нет такой связи с ними, оставшимися во мраке, у тех, кто сумел выбраться. На правах рекламы или в виде гуманитарной помощи, хочется попросить журналистов создать такую передачу. Им лучше знать, как ее назвать и оформить, в какой время выпускать в эфир.  Она нужна. И россияне уже спешат и здесь обогнать нас – на Ютубе выставляют снятые в Луганске «приветы» родным. Большинство хотят сказать два слова: «Мы – живы». Но глядя на их слезы и лица, понимаешь невысказанное: спасите нас!