Ровеньки - четвертый месяц в виртуальном государстве

В Ровеньках Луганской области уже четвертый месяц нет воды, мобильной связи, необходимых продуктов.

Люди не могут снять наличные деньги, банкоматы не работают, отделения банков закрыты, сообщает «Новое время».

31 августа по центру города Ровеньки в Луганской области шел одинокий прохожий и ехал велосипедист с баклажкой для воды.

Всю эту уездную пастораль прервал грохот — на проезжую часть, окруженную многоэтажками, откуда‑то сбоку выскочил БТР, облепленный вооруженными людьми в камуфляже и утыканный флагами так называемой Новороссии.

“Это ополченцы,— говорит о лихом экипаже БТР наблюдающая за ним со стороны ровенчанка Юлия Кузьменко.— Поначалу в диковинку было, что по городу бродят вооруженные люди, а сейчас привыкли”.

Привыкли — очень точное слово. Вот уже четвертый месяц Ровеньки находятся под контролем так называемой Луганской Народной Республики (ЛНР).

В городе более месяца нет воды, не работают банки и супермаркеты, отсутствует мобильная связь. Треть населения городка выехала — по большей части в Россию.

В обратном направлении — с территории РФ — прибыли сотни казаков “войска Донского”, вооруженные жители Кавказа и множество русских “добровольцев”. Они и сформировали несколько военных баз в городской черте и окрестностях.

“Сегодня День шахтера [31 августа, один из самых популярных праздников в Донбассе], а людей, как видите, нет”,— чуть позже, говоря о том же пустынном центре города, сокрушается Мария Шевченко.

/ DR

Она — одна из немногих проукраински настроенных жителей городка и пытается объективно рассказывать о происходящем на ее малой родине.

Говоря о ранее шумном шахтерском городе, в котором уже долгое время нет не только каких‑то проявлений украинской государственности, но и национального телевидения — даже в кабельных сетях здесь демонстрируют лишь российские каналы,— Шевченко обращается к какому‑то невидимому собеседнику: “Мы уже свыклись жить без почты, воды, банков. “Вата” обещает, что все будет хорошо. Вопрос только — для кого?”

И после некоторой паузы, начав с истории преображения украинского города Ровеньки в населенный пункт ЛНР, пытается найти ответ на собственный вопрос.

Дело Ильича

Вечером 11 мая ровенчане легли спать в Украине, не ведая, что проснутся на территории с пышным названием Луганская Народная Республика. Пышность скоро облупилась и опала, оставив после себя три буквы — ЛНР.

Но в начале мая новое название произносили в Ровеньках полностью. Потому что очень уважали и поддерживали.

По крайней мере, так об этом говорили местные сторонники сепаратизма, опубликовавшие данные, что на местном референдуме по поводу вхождения в республику и ее независимости проголосовало три четверти избирателей. И 98 % из них сказали ЛНР да.

Сказали или не сказали — вооруженным сепаратистам, к тому времени установившим контроль над городом, было уже все равно.

Жизнь покатилась по новым, совершенно неведомым ранее местным жителям рельсам. Власть перешла к военному коменданту. Случилось это неожиданно.

Вооруженные люди в камуфляже собрали в городском парке небольшой митинг, один из них вдруг выступил вперед и объявил себя — согласно законам военного времени — главой города.

На вопрос жителей "Как тебя зовут?" ответил без заминки — мол, Ильичом. И лишь позже раскрыл свои настоящие данные, оказавшись Павлом Резниковым.

“Откуда он, никто не знает. Появился из воздуха”,— рассказывает об Ильиче Шевченко. Люди же к нему все равно идут с разными вопросами — о воде, доставке угля, хлеба, получении пенсий и гуманитарной помощи. Ильич оказался человеком серьезным — внимательно выслушивает все просьбы, кивает.

/ DR

“Но на самом деле ни один из этих вопросов не решен”,— без улыбки описывает эту комическую, в общем‑то, ситуацию Шевченко. Она уже давно не желает шутить о жизни родного города.

Самое фантастическое, что наличие Ильича не сказалось на существовании местной власти — она тоже в городе есть: горсовет, мэр, все чин чином. Но от них немного пользы.

А Ильич тем временем развернулся не на шутку. Он настолько проникся заботой то ли о врученном ему ЛНР, то ли захваченном им городе, что взял на себя неожиданные функции.

Например, загса — лично проводит процедуры бракосочетания. И главного народного дружинника — на днях изловил пьяного таксиста и на глазах у всех вместе с казаками выпорол его плетьми.

“Говорят, с тех пор таксист не пьет”,— это рассказывает уже Денис, местный житель, опасающийся называть фамилию киевскому изданию.

По его словам, мирное сосуществование прежних официальных и новоявленных властей проявляется и в других сферах. Так, милиция в городе есть, но за дисциплиной жителей следит местное так называемое ополчение.

Сами ополченцы состоят из несколько группировок. Контингент — бывшие заключенные, алкоголики, безработные и прочие деклассированные элементы. А еще казаки. И заезжие — сторонники Новороссии, выехавшие с освобожденных Украиной территорий.

Вот эти люди и олицетворяют в городе закон. “Установили комендантский час. Ночью не горят фонари, часто слышна автоматная очередь. В 20:00 город замирает в полной тьме и напряжении”,— говорит Денис.

/ DR

Его землячка Елена Петрова рассказывает, что оценить количество вооруженных людей сложно, но их сотни. В основном располагаются в ДОСААФе в районе Валентиновки, в здании налоговой службы и детском лагере Лесные зори.

И всему этому сброду ровенчане искренне доверяют. “Несмотря на то что украинские военные далеко, местные во всех бомбежках, обстрелах и разрушениях винят украинскую армию, потому что типа “ополченцы — наши защитники”,— объясняет Петрова.

Экономический кризис

Если какое‑то подобие дисциплины представители ЛНР в городе обеспечивают, то с экономическими проблемами справиться не могут.

Больше двух месяцев прошло, как в городе закрыли свои филиалы все украинские банки. Не работает ни один банкомат. Для того чтобы снять деньги, говорит Кузьменко, людям приходится ехать в Харьков — это больше 300 км. Или в российский город Гуково, что рядом — в Ростовской области.

В самом Гуково не рады приезжим — из‑за них выстраиваются километровые очереди у банкоматов.

А местные отделения российских банков еще и ограничили из‑за наплыва украинцев размер снимаемой суммы до 2 тыс. руб. Но получить даже столько на руки ровенчане считают удачей.

Ведь все равно это настоящие деньги, которые теперь доступны далеко не всем: на шахтах что‑то еще платят, но пенсии и социальные выплаты до региона уже не доходят.

“Парадокс: пенсию не платят уже два месяца, зарплаты бюджетникам — учителям, врачам и другим — тоже. Но ровенчане винят в этом украинское правительство. Выбрали Новороссию, а платить должна Украина?” — удивляется Петрова.

И таких парадоксов в умах земляков она замечает множество. “На полном серьезе люди говорят, что в Славянске населению [после освобождения] выдавали все пенсии и зарплаты для того, чтобы откармливать их, а потом поубивать”,— грустно говорит ровенчанка.

Дефицит товаров поднял цены на местном рынке в два раза. Чтобы контролировать уровень цен, администрацию рынка возглавила ополченка Оксана.

Базарной экономикой она руководит в ручном режиме: ходит по рядам, указывает на кажущиеся ей чрезмерными ценники и приказывает снижать стоимость. Иначе грозит наказанием.

Дорогие продукты на рынке — полбеды. Главная — жуткий дефицит хлеба. По свидетельству ровенчанки Татьяны, опасающейся раскрывать свою фамилию, горожане занимают за ним очередь с 4–6 часов утра. При этом на руки продают не более двух буханок.

Особая тема — отсутствие воды. В ходе боевых действий в Луганской области взорвали насосную станцию в районе Молодогвардейска. В результате краны в Ровеньках пересохли.
Так в городе появилось много велосипедистов — люди с ведрами и бутылками ездят к колодцу.

А те, у кого есть скважины в частных домах, даже иногда позволяют чужим набирать там воду. “Живем, как в пустыне Сахара”,— поясняет Кузьменко.

По словам ее землячки Шевченко, подготовка к зиме не ведется. Те, кто ранее получал для отопления своих домов уголь, теперь не могут на это рассчитывать, так как черное золото Донбасса лежит сейчас на складах шахт мертвым грузом — обогатительная фабрика не работает.

А вот бензин достать можно, хоть и с проблемами.

Плохо работает и мобильная связь. Правда, не вся — МТС “лежит”, а вот Киевстар периодически дает возможность сделать звонок — по ночам.

“Все крупные бизнесмены покинули город, большая часть малых предприятий не работает, а шахтеров начинают отправлять в бесплатные отпуска”,— сухо перечисляет более глобальные экономические тренды своей малой родины Шевченко.

О мародерстве и отжиме автомобилей уже никто и не упоминает — это вообще в порядке вещей, утверждает Петрова.

Пятая колонна

Впрочем, для нее и других немногих проукраинских активистов, что остались в городе, важно иное — против них ведут охоту. За малейшее подозрение в помощи украинской армии — причем не какой‑то военной, а всего лишь продуктами или одеждой — арест и подвал.

По словам Шевченко, по городу ползут упорные слухи, что ополченцы будут прилюдно расстреливать на площади тех, кто симпатизирует Киеву.

Таких тут, по словам Елены, не желающей выдавать себя сторонницы единой Украины, немного.

Она несколько раз спорила с приверженцами сепаратизма, пытаясь их переубедить. Но тем хоть кол на голове теши — они согласны жить в полном кошмаре, лишь бы не с бандеровцами.

И таких среди местных — более половины.

Впрочем, говорить, что в городе кто‑то кому‑то сильно симпатизирует, уже не стоит. Самые большие романтики — как проукраинские, так и куда более многочисленные пророссийские — Ровеньки покинули. Или готовы это сделать при удачном раскладе.

“Многие прозрели уже. Те, кто изначально были за ЛНР, уехали давно в Россию. Но в основном люди боятся высказываться против этого [ЛНР], боятся расправы, так как сразу же доносят коменданту”,— говорит одна местная активистка, пожелавшая остаться неназванной.

Представители ЛНР решили подавлять сторонников единой Украины в зачатке, начав некую реформу образования — в городе и пригородных школах сократив до минимума изучение украинского языка, при этом увеличив часы для русского.

Дополнительным штрихом к общей картине русского мира стали торжества 1 сентября — на школьной линейке для детишек ополченцы включали песни о борьбе с фашизмом.

“Мы очень хотим уехать отсюда — в Украину, конечно. Ждем, чем все закончится, чтобы можно было как‑то продать недвижимость. С людьми, которые фотографировали парад пленных [проводку украинских пленных по Донецку в День независимости, сопровождавшуюся оскорблениями в их адрес со стороны толпы], жить не могу”,— почти с надрывом говорит Елена.

Она уедет, а останутся такие, как 31‑летний Евгений, шахтер по профессии. По взглядам и настрою — типичный представитель города.

Считает, что запад и восток Украины в корне отличаются друг от друга: разная история, разные герои, разные понятия и склад ума. И пока не стоял вопрос ребром относительно различий, не было конфликтов.

“А сейчас кто‑то на этом сыграл для разделения. И с самого начала я не занимаю ничью из противоборствующих позиций. Хотя чисто с человеческой точки зрения скажу честно: я не хочу жить в той Украине, которую сейчас вижу”,— говорит он.

Вот так и живет сегодня маленький шахтерский город на восточной окраине Украины — расколотый на неравные части, связанный с большой Украиной тонкими нитями. Такими, как Петрова, на ночь глядя рассказывавшая о своей судьбе и своем городе.

“Мы каждый день ждем, что нас репрессируют или начнутся бомбежки. Вот стекла в окнах уже оклеили скотчем, хотя вряд ли это спасет,— говорит она.— Живем, как с гранатой в руке, у которой выдернута чека”.