Луганчанин о поездке в город: «Мы не рабы, рабы немы»

Луганчанин watermelon83 пишет о своей поездке в город.

Кот подери, как же сложно начать!
Вначале, еще до моего, чисто пост-апокалиптического, путешествия, мне виделся этот, предполагаемый тогда, текст в чисто ироничном, серьезно-шутливом тоне; после, уже в Луганске, когда я лежал с открытыми глазами ночью и переваривал увиденное и услышанное, он формировался в виде ужасающей филиппики; сейчас мне предстоит скрестить это и мы поглядим что за зверь у нас выйдет.

Правда, только правда, но не вся правда. Я не боюсь за себя, но могут пострадать люди - и этого достаточно, чтобы умолчать о многом.

И, главное - пусть не будет мне удачи ни в чем, если я сознательно солгу хоть раз. Аминь.

1)Харьков-Луганск

И вот мы в Харькове. Ночная поездка из Киева была неожиданно комфортабельной, мне даже удалось поспать, чего не случалось ни разу в те редкие случаи, когда я пользовался автобусами для дальних поездок. Но этот "автолюксовский" (скрытая реклама) был очень хорош, настолько, насколько приятна была его "стюардесса" или ее наземный, колесный, аналог. Вот уж не думал, что такие бывают, мда.

Высоким, крупным людям, вроде меня, вообще тяжело даются такие поездки - ноги, ступни, ломота. Но в этот раз все прошло прекрасно, открыв глаза на одной из ночных остановок и посмотрев на часы, я неожиданно обнаружил, что уже четыре часа утра и собственно до прибытия осталось меньше двух. Еще через "пять" минут сна часы показали половину шестого, а вокруг стало светло.

Харьков, как и всегда, произвел на меня впечатление тем, что не произвел абсолютно никакого - как будто не в крупнейшем городе страны я находился, а просто, вроде как в магазин за хлебом пошел и по дороге по сторонам смотрел - ничего вообще, нет мыслей.

Автовокзал (один из), чистый, но очень маленький, я жду маршрутку идущую транзитом через ДНР в ЛНР. "Курица, курица! Ааа!". Это старик, в орденских планках и с кусочком андреевского флага, чистый и ухоженный, но абсолютно безумный, зовет свою дочь. До этого, в течении часа, происходил диалог с невидимым собеседником, судя по интонациям старика, сильно ему досаждающим. Но вот, приходит "курица", немолодая уже женщина интеллигентного вида, с усталым и привычно смущенным лицом - и старика уводят в туалет, наобещав перевести в зал повышенного комфорта. Тихо радуюсь за сидящих в нем людей.

За соседним столиком - а я сижу в небольшом баре, мужик, обиженный невниманием официантки, требует (и что намного важнее - получает) жалобную книгу.

То, что наш водитель - дурак, я понял еще до личного с ним знакомства: "Вы уже приехали? Я подъеду в восемь, да, в восемь". Полчаса спустя: "Вы знаете, я ошибся немного, буду в девять, да, в девять!". В половину девятого: "А почему вы не подходите? Мы уже грузимся".
Набив людьми, поклажей и самим собой уютный красный газенваген, наш водитель тронулся в путь, разверзнув жерло своего красноречия: "Да, сейчас там (в Луганске) все налаживается. У нас газ будет, а у всей Украины нет, так русские сказали. Болотова расстреляли, на границе, пытался сбежать с деньгами".

Но кто же сидел в этой маршрутке? Беженцы "майского разлива", ничего не увидевшие, ничего не понявшие. Пятеро мужчин, трое девушек, четверо немолодых уже женщин, и я, зловеще сверкающий линзами очков, захваченных с собою для конспирации, вместе с набором фальшивых бумаг.

По прикрученному у крыши монитору крутили веселые фильмы: две чудовищных российских комедии, в которых, как мне показалось, снялись все российские актеры сразу, от куценки до одной из сестер зайцевых. Третьей фильмой пустили какой то свежий ковбойский боевик из США, но прифронтовая полоса и киношные выстрели нервировали "теток" - и кина не стало, увы.

В салоне велись предательские разговорчики, в столь любимом мною кисло-сладком духе: "Мы мирные и духовные, а они вон чего, ну да теперь будет все по-старому, только наши ребята у руля". Отдельным снимком: дебильноватого вида рыжий парень, с задорно торчащими из ноздрей волосами и модной стрижкой затылка (я и не знал, что такие бывают, с каким то подвывертом и косичкой, ух) тычет пальцем в стекло и шепча губами произносит знакомые ему места Харькова. Другой, лет тридцати, был того, ненавистного мне, типажа человека с приколами, которого хочется бить ногами через десять минут после знакомства. Знаете, такой рассказчик коротких и несмешных анекдотов в самолете или незнакомой компании, с вечной улыбочкой и легко читаемой основной мыслью - как бы тебя, лоха, развести на бабло. Ближайший литературный аналог - облегченная версия старины Тика из Лада, "Темной башни" Кинга. Ух, как он веселился: "Укропы на постах списки имеют... да-да, сепаров типа... Кого они там сепарами считают? ха-ха-ха!".

Но вот мы все ближе к фронту. Все чаще наши блокпосты. Типажи: немолодые, за пятьдесят, усатые, запыленные и чумазые армейцы, в зелено-коричневом камуфляже и кепи, с автоматами на спинах; совсем молоденькие бойцы, в защитных очках, вроде тех, что носили курсанты на параде в День Независимости, занятые своими служебными делами они совсем не смотрят на нас. Иногда в салон заглянет офицер, как правило, под сорок, попросит показать паспорта, вернее, их наличие, выходить никому не надо, и пожелает счастливого пути. Мерзость лицемерия из салона: "Спасибо! спасибо... вот же... укропы... укропы...". Тяжко от душевного смрада, я еще сильнее сжимаю челюсть и мысленно посылаю проклятия, за которые потом себя ругаю, так же мысленно забирая свои слова назад.

Бетонные блоки, лежащая каска, армейские ящики, пыльные, иной раз и с дырками флаги, автоматы зачем-то обклеены стикерами национальных цветов - аналог белых повязок? Нормальные лица, чистая атмосфера, русская, украинская, смешанная речь: "Куды вин побиг! Стий! От жеж! Водитель, ты чому за пассажирами не следишь? Там же мины, табличка вон е! Так пописаешь, шо покакаешь. Щаслывого пути!".

Вот и Семеновка, печально знаменитое название времен осады воинства Стрелкова в Славянске: полностью разрушенное четырех-пяти-шести этажное здание, перепаханное воронками поле, черная от мазута и солярки земля, дома без крыш, стекол, без стен...

Между Дебальцево и Артемовском, последний украинский блок пост. Офицер в фрицхелме и бронике смотрит в бинокль на ту сторону.

...

Я сразу понял, что это они, по светло-зеленому, советско-российскому камуфляжу. Бетонные блоки, черно-желтый флаг, мы в ДНР, привет.

В пяти метрах от въезда нас тормозят, открывается дверь и вот... о, дайте же мне сил передать то впечатление, которое на меня произвел этот ополченец.

Красное, загоревшее на солнце лицо, между сорока и сорока пятью годами, страдает повышенным давлением. Если бы от меня потребовали дать этому человеку кличку, коротко характеризующую его внешний вид, манеру поведения и интеллектуальные потенции, то лучшего позывного, чем "Кирпич", я выдумать бы не смог.

Он был одет в полном соответствии с рейган-муви восьмидесятых: голубой берет с приколотым значком-звездой, майка с рисунком а-ля "День ВДВ", которая не закрывала до конца большой живот, бант "наших ребят" и какая то жилетка, с элементами тельняшки. Короче говоря это был какой то трэш, даже на фоне других его бойцов, которые были просто и без изысков одеты в пресловутый камуфляж и кепи, походя на охранников рынков в девяностые.

"Ага! Тааак... здравствуйте!". Все, в унисон, улыбаясь - "здравствуйте, здравствуйте!". "Возвращаетесь, значит... угу, угу. Откуда?" Водитель: "Из Харькова, домой едем".
"Вот ты (обращаясь к "Тику") - здоровый, сильный парень. Почему не защищаешь свой дом? "Тик" смущено бубнит, вот мол - кивок влево - беременная жена, а я - при ней, стало быть. А у меня, думаешь, что - жена не беременная? И детей нет?! Или мне платят много?! Вы - всем - что думаете, что уже - все? Приехали домой?! А завтра нацики нас бомбить начнут, вы опять сдрисните или по домам сидеть будете?! Или в Харьков свой вернетесь? Так вас там в плен возьмут и сюда воевать погонят. А?!".

И тут наш водитель делает роковую ошибку: "Нацики? Почему нацики? Нацгвардия, что ли?".

"Нацгвардия? Ну извините..." - кивок-поклон с издевкой в сторону водителя. "Может, мне их еще на "вы" называть? Только я их как в рот стрелял, так и буду стрелять - и даже пленных".

Далее следует трехсекундная пауза - сейчас мне даже кажется, что я слышал как до ополченца дошло и в воздухе раздался щелчок: "А что то мне, б***ь, твои разговоры не нравятся! Наверное, ты сейчас у нас останешься, поедешь на подвал (о боги, именно "на подвал", как это характерно, ведь "на подвал" увозили в Луганске, в здание СБУ, но этот безымянный дэнээровский орк использовал такие же обороты речи, помилуй Бог! ЛНР - нет, Луганска - нет, а "подвал" - есть, и верно, что в ДНР он не один), посидишь там, расскажешь, кто ты такой. Так, все - вылазь!".

И идет к водиле, подзывая на ходу автоматчика. Слышна речь: "Водителя я им своего дам, ничего. Ты посмотри, б***ь, нацгвардия, а?! Я, б***ь, у тебя сейчас автобус заберу, нам такие перевозчики тут на*** не нужны, понял? Все, пошел!".

Наконец, бледный, подкашивающися водитель начинает лепетать слова оправдания, но так как в отличие от голубого берета говорит он тихо, явно сглатывая часть слов, то из моего дальнего угла мне не слышно, что именно он находил сказать бравым бойцам ДНР. Впрочем, догадаться несложно. Наконец, вволю насладившись ужасом, они отпускают его. "Кирпич" еще раз забирается в салон: "Счастливого пути!" Все: "Спасибо, спасибо!".

Двери закрываются, мы трогаемся, все молчат, потрясение настолько густо разлито в воздухе, что его можно резать ножом. И тут меня прорывает, громко, звеняще, с ненавистью: "Что, обосрались? довольны?! вы же этого хотели, луганчане, б***ь...".

Тишина, кое-кто из девушек робко оборачивается. Я понимаю, что делаю глупость, но не жалею... Смотрю в окно и злюсь, на себя, на всех.

Но - ничего, спустя каких то пять минут водитель, "Тик" и "тетки" начинают вполне бодро обсуждать "наших ребят", что вот им тяжело, нервы, что этот был просто выпивший, а водитель его не понял, ляпнул сдуру, а он тоже не понял и в общем-то все нормально. Убедительно так, доброжелательно, мы не рабы, рабы немы.

Между нами и Луганском пробежало ровно восемь блокпостов, на каждом из которых нас проверяли, придирчиво и бдительно. На третьем или четвертом заглянувший командир - хорошее, не глупое, не озлобленное лицо, около тридцати пяти, явно кадровый военный, попросил - подчеркиваю для всех, именно попросил помочь, "если есть возможность, на выкуп наших ребят, спасибо". К моему ужасу, половина маршрутки начала тянуть свои десятки и двадцатки.

Дэнээровские блокпосты, казачий блокпост, элэнэровский... Камуфляж, оружие, веселый матерок, "а ручки то е***вые!". Людей из Федерации не было вовсе, только местные ибо, понятное дело, ударные силы на такое дело не ставят. Все возраста и один, в целом, типаж. Он вам известен, я думаю. Нормальное лицо в этом сброде привлекало внимание сразу, я по дороге насчитал таких два.

На пятом блокпосте седоусый ополченец, разглядывая мои документы, спросил: "В Ю. родственники есть? Нет. Что? Нет! Что?! В Ю. родственников не имею!!".

Казачий блокпост, ополченец кричит в сторону своих: "Где молодой? Я ему невесту нашел! Да что он вечно пропадает как надо!". Двери закрываются, одна из теток весело хихикая, говорит: понравилась девочка. Мать понравившейся умоляющим шипением обращается к водителю: "Поехали, поехали, пожалуйста!".

И вот, последний, как оказалось, блокпост перед Луганском. Мужчинам выйти из автобуса, с паспортами! Все вылазят, лица бледные, я спокоен как покойник, только тоска давит, щемящая тоска. Боже, Боже... только бы не стали обращаться прямо ко мне, пожалуйста...

Шеренга, нас шестеро, спиной к автобусу. Слева и справа два автоматчика, в центре толстый ополченец под шестьдесят, очень похожий на Руцкого. Слева от меня ополченец, без оружия, как две капли воды похожий на знаменитого "Моторолу", только немного повыше. Почему у них такой ограниченный набор лиц? Орки, орки...

"Руцкой" начинает речь, пересказывать не стану, поставленный голос, вы все дезертиры, кто служил в армии или ВВ или МВД - шаг вперед. Тишина. "Что вы делали в Харькове?!".  Чей то слабый голос, не могу различить, сильно сдавлен, справа от меня: "Жили..."
"Моторола" оглядывает нас всех и обращается ко мне: "Что делали в Харькове?" Я стою как и стоял: заложив руки за спину, глядя прямо перед собой, в никуда. Молчу.
Время тянется вечно. И тут раздается чей то громкий, командирский голос: "Кто эти люди?". Ополченцы тут же поворачиваются в эту сторону: "Да вот, с Харькова едут. Документы проверили? Пусть едут. Садитесь".

Я, стоявший спиной прямо к дверям разворачиваюсь и начинаю пропускать остальных, не понимая толком зачем, но успев оглядеть всю мизансцену целиком. Автоматически фиксирую то, что узнаю "руцкого ополченца", это бывший преподаватель ОБЖ, кличка "замполит", служил в Афгане, истерик. Передо мною проходит "Тик", его губы дрожат, он глядит в землю. Пропускаю его и начинаю влазить обратно, краем уха слышу как парень с венгерской фамилией, сидящей в автобусе справа от меня, пытается предложить "замполиту" сигареты, тот презрительно отказывается: "Ну, может ребята покурят? ну, давай".

Мы въезжаем в город, и только между Юбилейным и Гаевым я понимаю, что в Луганске. Вдалеке слышен какой то гул, нечто среднее между воем сирены и ревом трубы, как в Средневековье. Я произношу вслух, сам себе: поздно, нежить уже за Стеной и ходоки пришли. Слишком красиво, для ситуации, но как было, я обещал. Литература всегда служила мне утешением в трудные времена.

Меня опять охватывает приступ ненависти и злобы, я обращаю свои молитвы к Богу, желая смерти и разрушений, не Луганску, но Федерации и ее наймитам. Извините, но как было. И опять, и снова я беру свои пожелания обратно, прося за них прощения, по понятным причинам. Между тем мы останавливаемся на первой точке высадки, мешок с дерьмом, "Тик", быстро оттаял (вы заметили, что такие мутно-веселые люди всегда удивительно отходчивы и не могут сколько-нибудь долго рефлексировать) и выдал свое кредо: "Ну ничего, не должен же каждый там (на блокпостах?) стоять? я им буду машины чинить, то что умею, правильно?". Совсем выжженный и опустошенный я произношу, не громко, на две-три пары ушей: "Да ты и отсасывать у них будешь, если прикажут". И еще раз прошу прощения у моего маленького читателя, но, как и писал - только правду.

Выходит со своей мамой девушка, сидящая впереди и сдавшая двадцать гривен на выкуп "наших ребят". Она шокирована и расстроена увиденным... Светлая девочка, пару раз обернувшись и увидев/услышав меня она поняла все и спасала меня. Каждый раз, когда очередная морда лица требовала передать ей паспорта по салону, она быстро оборачивалась ко мне, протягивала руку и говорила: давайте я передам. Я хочу, чтобы у нее все было хорошо.

Между тем мы едем по пустому городу, четверг, четыре часа дня. Изредка промчит иномарка с бандитами, меньше двух на одну машину они не ездят, иногда таксист - и все. Ни людей, ни машин. За всю дорогу "Гаевой-Авангард" я насчитал два десятка прохожих, не младше сорока пяти лет.

И вот, участок дороги между первой многопрофильной и сквером ВЛКСМ, односторонняя секция в направлении на центр города, три полосы. Какой восторг! Спасибо за этот знак! Машина скорой, черный джип без номеров и два седана (не успел рассмотреть марки), с развороченными напрочь капотами. Между ними - три (или четыре? о, побольше бы!) тела, в камуфляже, лежащие в собственной крови. Голову одного из них поддерживают, я рассматриваю ее: между тридцатью и сорока, обрит, левый глаз закрыт синевой, опухшее лицо, еще живой. Остальные, думаю и верю (и тогда и сейчас) уже мертвы. Представьте себе скорость, с которой эти нелюди умудрились столкнуться лоб в лоб на трех пустых полосах одностороннего движения! Горите в аду, мрази. Спустя двадцать минут, уже в центре, я видел как эта скорая, на полном ходу неслась в сторону областной больницы, с машиной сопровождения.

Я вышел из автобуса, огляделся и сел ждать.