Что стимулирует Георгия Туку и какой талисман он носит

Глава Луганской областной военно-гражданской администрации не собирается покидать свой пост, несмотря на появившиеся слухи и предположения.  Пишут "Факты".

Только за время нашей беседы Георгию позвонили с шести украинских телеканалов с просьбой прокомментировать его возможную отставку.

Известный киевский волонтер, который никогда не работал в государственных организациях, а был топ-менеджером в телекоммуникационных компаниях, создал мощную организацию «Народный тыл».

Чуть более двух месяцев назад он принял предложение президента Украины возглавить Луганскую область. Неделю назад в этом регионе произошли трагические события, о которых подробно рассказывала наша газета. Погибли активисты, пресекавшие провоз контрабанды на оккупированные территории. Ситуация тут же стала обрастать слухами и домыслами. Комментарии Георгия начали передергивать, искать в его словах двойной смысл, обвинения в адрес руководства военных частей, находящихся в зоне провоза контрабанды. «ФАКТАМ» удалось встретиться с Георгием Тукой в Киеве, куда он приехал на совещание к президенту.

— Был момент, когда вы пожалели о том, что согласились занять пост главы Луганской области?

— И не раз, — закуривая сигарету, отвечает Георгий Борисович. — Я не страдаю особым честолюбием. И должность как таковая не была для меня целью. Есть задачи, которые следует решить в том регионе. Это и заставило меня принять предложение президента. Конечно, как у любого человека, у меня иногда опускаются руки, думаешь: пропади оно все пропадом. Вот вчера утром (разговаривали мы с Георгием в четверг. — Авт.) было отвратительное настроение, ничего не хотелось. Но встретился с парнем, который работает в городке Кременная. Он рассказал, что в местном детском доме не готовят суп. Воспитатели якобы договорились с детьми: так как те первое не едят, им за это отдают деньги. Когда я это услышал, у меня сразу возникло непреодолимое желание ехать и варить суп из этих воспитателей. Снова выросли крылья, хочу туда. Что здесь, в Киеве, делать?

— После гибели ребят из мобильной группы, противостоявшей контрабандистам, эта работа будет продолжена?

— С самого начала это мой проект. Погибший Андрей — мой близкий товарищ. Я с ним общался если не ежедневно, то пять раз в неделю точно. Очень талантливый был парень, аналитик. С ним консультировались люди из штаба антитеррористического центра при Службе безопасности Украины. Он много знал, много умел. Если быть откровенным, сейчас в моем окружении осталось всего три человека, к которым я могу повернуться спиной. Еще двое таких людей вынуждены были уехать из Луганской области домой. А Андрюха погиб…

— Уже всем понятно, что его выслеживали…

— На эту тему, прости, говорить не буду. Пообещал силовикам не давать никаких комментариев. Идет кропотливая работа. Собраны хорошие специалисты из прокуратуры, Службы безопасности. Ряд экспертиз уже провели.

— Можно ли вообще победить контрабанду и остановить людей, для которых война — мать родная? Есть активисты, готовые отдать жизнь за то, чтобы навести порядок?

— После гибели Андрея я получил десятки звонков: «Мы едем продолжать начатое дело». Поэтому борьба не прекратится. Больше скажу. У меня есть предложение от целого боевого подразделения, которое хочет работать под моим началом. Но я не сторонник создания губернаторской гвардии.

— До того, как вас назначили губернатором, вы хорошо знали Луганскую область? Бывали здесь?

— Нет. Когда-то приезжал в Луганск, Северодонецк и Лисичанск. А сейчас мои знакомые удивляются, что я, будучи в Киеве, произношу: «Завтра возвращаюсь домой». Неожиданно для меня самого этот регион стал очень близким. Это связано с тем, что в большей мере я там общаюсь с проукраинскими людьми, которым нужна помощь. И ощущение нужности придает силы и желание работать. Такое же чувство было, когда создавался «Народный тыл». Мы падали от усталости, но стимулировало то, что нужны бойцам. То же самое происходит сейчас. Если не помочь тем, кто живет в Луганской области, это обернется трагедией. Для людей это станет очередным предательством. Они полностью разуверятся, разочаруются в жизни.

— Много проукраинских людей в Луганской области? Называют разные цифры — пятьдесят процентов за Россию, восемьдесят…

— Объективно не могу ответить на этот вопрос, потому что исследований никто не проводил. Я бы хотел провести опрос, чтобы понимать картину. Но средств на это нет.

— Когда вы возглавили область, вам начали делать бизнес-предложения, пытались «порешать» через вас вопросы?

— Такие попытки есть постоянно. Но я никогда не скрывал своих убеждений. Бизнесмены, которые привыкли решать вопросы взятками, понимают, что с этим ко мне подходить не стоит. Они делают завуалированные предложения: «на поддержку аппарата, структуры, создание своего фонда»… Я ухожу от таких разговоров. Если человеку нужна земля для строительства, развития инфраструктуры области, я готов помогать. Но убирать моими руками конкурентов никому не удастся. Есть люди, продолжающие вести бизнес и на нашей территории, и на оккупированной. Я отношусь к ним очень осторожно. Ведь волей-неволей они финансируют квазиреспублику. Или, если сказать прямее, террористов, которые вчера стреляли в моего сына. В то же время многие люди перевели свой бизнес в другие города Украины. С ними я общаюсь гораздо охотнее и открыто. Должен сказать, что отток бизнеса из Луганской области продолжается. Даже с освобожденных и мирных территорий. Изо всех сил стараюсь остановить этот процесс.

Для переехавших луганчан, у которых есть предложения по развитию и восстановлению региона, мы открыли общественную приемную в Киеве по улице Дмитриевской, 46 (в этом офисе мы и беседовали с Георгием Борисовичем. — Авт.). Выслушает пришедших мой друг, а теперь и помощник, волонтер, известный журналист Андрей Боечко.

— Есть с кем работать?

— Да. Я пытаюсь понять местных чиновников, а они — меня.

— Что вам уже удалось сделать в регионе и что еще планируете осуществить?

— Самая важная моя цель, миссия, — превратить людей из рабов в граждан страны. Те, кто довольствуется нищенским существованием, обрекает на такое же существование своих детей, внуков и не сопротивляется, — рабы. Мне бы хотелось пробудить в этих людях интерес к жизни, веру в себя. Убить в них поклонение царю-батюшке. Меня приводят в отвратное настроение факты идолопоклонства по отношению ко мне: «Ой, губернатор…» Мне это претит. Еще до войны прочел данные социологического исследования, которые меня потрясли: 96 процентов жителей Донбасса вообще никогда не покидали территорию региона! То есть люди живут в закрытом обществе. Многие не видели ничего, кроме своего села. На первой церемонии вручения волонтерской награды «Народный герой Украины» мама погибшего бойца, увидев из окна автобуса центр Киева, с неподдельным восторгом дергала всех за руки: «Ой, смотри, это ж Майдан!» Я глубоко убежден, что именно такая закрытость стала одной из причин войны. В закрытом обществе намного легче управлять людьми, они быстрее поддаются пропаганде. Я рад, что начала реализовываться программа, в рамках которой детей с Луганщины отправляют на отдых и оздоровление в другие регионы и за границу. Когда из Станицы Луганской набирали первую группу детей в Мукачево, родители отпустили всего девятерых. Остальные боялись. Когда же детвора вернулась, на следующий заезд уже вызвались все 35. Из них трое или четверо ребят попросили оставить их пожить в Мукачево. После таких поездок дети начинают подтрунивать над своими дедушками-бабушками и их легендами о «распятых мальчиках». Этот процесс нужно развивать дальше. Моя мечта — массово отправлять детей в туры по Европе. Чтобы убивать в них стереотип «кровавого натовского сапога». Нужно рассеивать мифы. А лучшая пропаганда и агитация — собственные глаза, свой опыт.

— Какие в вашем регионе сейчас наиболее проблемные участки?

— Куда ни ткни — везде проблемный участок. Я объездил еще не всю Луганщину. Но с прискорбием должен сказать: большей бедности по Украине не видел. Людей нужно вырывать из нищенства, борьбы за выживание. Это очень сложно. Регион почти полностью аграрный. Труд селян тяжелый. И его нужно облегчать с помощью современных агротехнологий. В середине девяностых годов я побывал в Хмельницкой области. Поля отдали в аренду немцам, которые выращивали сахарную свеклу. Вдоль трассы были заасфальтированы площадки! А задача у фермеров одна — вырастить, собрать и погрузить овощи в прицепы, которые в определенное время должны стоять на этих площадках. Оттуда их потом забирал тягач на сахарный завод. Я своими глазами видел немецких фермеров. Они уже в полпятого вечера сидели в местном баре и пили пиво. В то время как наши от рассвета до заката падали на полях. Побеседовал с немцами. Они рассказали о технологиях, позволяющих им работать и жить в цивилизованных условиях.

— Земля же на Луганщине просто невероятная. Чернозем такой, что на нем растет буквально все…

— Да, я такие черноземы видел только на Полтавщине. Был изумлен. На Луганщине уже есть фермерские хозяйства. Но нужно грамотно подходить к их созданию. Укрупнение агрофирм, создание латифундий — с одной стороны правильно, но с точки зрения социальной нагрузки нам не подходит. Это ведет к уменьшению рабочих мест. Лучше сто мелких фермеров, чем два крупных. Турки предлагают строить своего рода кибуцы. Создается, например, ферма по выращиванию индюков. А вокруг — инфраструктура: дома, школа, садики. Но жилье дается только тем, кто работает на предприятии. В течение 15 лет дом становится твоей собственностью. Это хороший путь трудоустройства для переселенцев. Превращать их в армию иждивенцев — ущербный путь.

Есть еще одна глобальная идея, стратегическая цель или, если хотите, мечта идиота: ввести страховую медицину. Уже существуют первичные расчеты. Речь идет примерно о 12—15 миллионах долларов. Они не будут раздаваться. Неиспользованные средства начнут возвращаться в медицину, тем самым ее финансируя. Лечение будет контролировать страховая компания, которая не захочет тратить свои деньги не по назначению. Это станет дополнительным барьером для тех, кто привык на здравоохранении тупо пилить бабло. Это касается и закупки медикаментов, и направлений на обследования, и назначений. Ни для кого не секрет, что очень часто врачи сидят на комиссионных от фармкомпаний. Имея личный интерес, конечно, выгоднее назначать препарат, с которого доктор имеет приработок. Это банальная логика. Моя жена лет двадцать работает топ-менеджером в крупных западных компаниях, пользуется социальным пакетом: и она, и мы с сыном, члены семьи, застрахованы в медицинской компании. Настолько к этому привыкли, что когда я случайно попадаю в обычную поликлинику или больницу, становится печально. До сих пор в Луганской области удивляются самому понятию «электронная медицинская карточка». И мое утверждение, что мы сделаем компьютерную базу пациентов, многим кажется нереальным.

Мой близкий приятель, который на днях начнет работать в областном департаменте здравоохранения, приехав и изучив состояние дел, спросил меня: «Что вы так нервничаете? Да вам тут надо давать Нобелевскую премию». Я не понял. Он объяснил: «С точки зрения медицины вы — самый благополучный регион в Европе. Исходя из отчетности, которую мне предоставили, уровень заболеваемости туберкулезом в три раза ниже, чем в среднем по Украине. Уровень заболеваемости ВИЧ — в четыре с половиной раза меньше. Самая здоровая область в Украине». Так что работы — непочатый край.

Не устану бороться с преподавателями, которые принимали активное участие в протестных движениях и агитировали за псевдореферендум, но продолжают оставаться на рабочих местах и учить детей. Одна из моих важных задач — очистить сферу образования от этих людей. Скрупулезно буду это делать.

— Вы не боитесь?

— Когда получил назначение, больше боялся за сына, чем за себя.

— Он продолжает служить?

— Слава Богу, четвертый день, как демобилизован. У меня сердце успокоилось. Честно говоря, понимал, что он может быть использован в качестве мишени, рычага дополнительного влияния на меня. Хотелось его защитить, хотя мы находились далеко друг от друга.

— А как жена относится к вашей государственной деятельности и отъезду в Луганскую область?

— Чего греха таить, конечно, негативно. Но мирится с моим решением.

— Где вы сейчас живете?

— Поначалу снимал номер в гостинице в Северодонецке. Но она оказалась мне не по карману. Пятьсот гривен в сутки много. Сейчас за городом нашел что-то типа общежития. Там я плачу полторы тысячи в месяц. Меня это устраивает. Правда, негде постирать одежду, погладить, нет телевизора, отопления. Но приезжаю туда только поспать. Как правило, рабочий день у меня заканчивается в половине одиннадцатого — половине двенадцатого вечера. А в восемь утра я уже на месте. К сожалению, выходных тоже нет. Я понимаю, что это неправильно. Не так давно ощутил невероятную накопленную усталость. И в одно из воскресений решил ничего не делать, не выходить из номера. Отключил телефоны и проснулся в половине первого дня. С ужасом вскочил. Человек семь меня уже ждали, чтобы срочно поговорить.

— Интересно, сколько было пропущенных звонков?

— Если не ошибаюсь, 28.

— Вы продолжаете заниматься волонтерской деятельностью?

— Сейчас нет. Но «Народный тыл» продолжает работать, как и раньше. Периодически делаю посты в «Фейсбуке» с просьбой помочь. Но если раньше собирал деньги на карточку и сам решал, на что их тратить, то сейчас делаю по-другому: прошу помочь конкретной школе книгами, школьными принадлежностями. Это другой уровень.

И поразительно, что самый большой отклик мои просьбы находят в «бандеровских» регионах. За время своего губернаторства несколько раз был свидетелем, как установились земляческие связи Тернопольщины с Попаснянским районом, Ровенщина подружилась со сватовчанами. Это один из фрагментов человекообмена между регионами, который очень важен.

— Вы можете прокомментировать разговоры о вашем скором снятии с должности?

— Приход и уход чиновника — это совершенно нормальный процесс. Ничего страшного в этом нет. Когда смотрю на наших «пожизненных» депутатов, возникает желание на законодательном уровне запретить избираться два раза подряд. Отбарабанил свой срок — вернись к людям. Со мной же произошла банальная ситуация. Из интервью выхватили фразу. Журналистка расспрашивала меня о расстреле мобильной группы и настаивала на ответе, как я поступлю, если через две недели не дадут информацию о том, что реально произошло. Я и сказал: «Напишу заявление». Это был ситуативный ответ. Но его разнесли как новость. В Администрации президента меня попросили больше так не шутить. Ни о какой отставке речь не идет.

— На вас армейская флисовая куртка…

— Начав волонтерить, полюбил эту форму одежды. Удобно и тепло. Правда, я снял все нашивки, которые носил раньше.

— А что это за пуля на шнурке висит у вас на шее?

— Ребята из Тернополя полгода назад привезли мне пулю времен Первой мировой войны. Из нее они для меня сделали талисман. С тех пор и ношу.